– Ага, так и есть, – невесело скривившись, подтвердил друг. – Чуть отъехали вместе – тропинка пропала, Пустошь путать начала, еле разобрал плетение. Еще дальше – байханы летучие с деревьев прыгать начали, кезулей целая семья на дороге встала – и ни с места, а с ними аж два секача громадных.

– Самки кезулей же с детьми сторонятся самцов, только когда гон у них, вместе ходят, – нахмурился я.

– А то я не знаю, – фыркнул Рунт и продолжил: – Повернули назад – тишина, ни одной тварюшки не лезет. Поехал потом я один вперед. Ничего такого. Бегает, ползает, шумит зверье, но лезть на меня и не думает. Свистнул Марта, и поперли мы вперед уже прям в наглую. И вот тебе – вылезли прямо из-под земли эти поганки голые безглазые.

– Так оно не одно было?

– Да мы почти десяток этих землероек-мутантов перебили, это последышный самый был, и возиться не стали, – хвастливо подмазался рыжий. – Поехали к вам с новостями.

– То есть вывод: Пустошь или тот, кто за всеми этими фокусами стоит, не желает пускать Соню и Марта? – подвел я черту. – А может, только его одного? Тех троллей под магией камня вряд ли можно причислить к этим же обстоятельствам. Нам о них весть пришла ведь еще до встречи с Соней.

– Это ты, блондя, сейчас пытаешься намекнуть, что бортануть меня будет удачной идеей? – тут же взъерошился рыжий огарок.

– Бортануть? – не понял я.

– Кинуть, швырнуть, избавиться…

– Расслабься, звенящее ведро. Соня будет категорически против. Так что никто от тебя не избавляется. Пока. До тех пор, покуда не встанет категоричный выбор между безопасностью нашей женщины и твоим присутствием.

– О, ну вы посмотрите! Какое-то у тебя прямо внезапное прозрение, да? Резкий такой весь. Наша женщина-а-а…

– Март, кончай нарываться, – посоветовал ему Рунт.

– Я не нарываюсь. Меня дико щекочут по нервам радикальные перемены в его поведении и отношении к Сон.

– Нет в них ничего радикального, дубина, – закатил глаза побратим. – Ты человек, и тебе понять сложновато. Мы же не люди. У нас такое вполне себе нормально. И обычно необратимо.

– Напоминаю, что Сонька – тоже как бэ-э-э человек. Уж мозгами точно. Тем более человеческая женщина. А с ними нужно разговаривать, они не обязаны и не хотят понимать все волшебным образом. Так что ты, громила, осваивай-ка навыки вербального общения.

Он раздражал. Дико. Но не признавать его правоту сейчас было недальновидной глупостью.

– Какого? – скривился Рунт. – Мало нам было одной Соньки с чудными словесами.

– О, господи, помоги мне с вами и вашим махровым средневековьем! По рту! Словами! Понятно?

– О-о-о, ртом у нас Рэй общаться с Сонькой умеет, – съехидничал оборотень и, не скрываясь, облизнулся, сверкнув на меня голодным, чуть шальным взглядом, будто вспомнил наши ночи прямо сейчас. – И это общение ей ой как по вкусу.

Поток жара полился от макушки и до копчика. Нет, не от смущения, я же не нетронутая ласками скромница. От пробудившейся плотской жажды. Я гулко сглотнул, нуждаясь во вкусе наслаждения Сони. Целая вечность с ошибками, виной, осознанием потери и тоской промчалась с того времени, как я ловил его и трепет желанного тела в последний раз. Упивался им и щедрой маной допьяна, то и дело пересекаясь взглядами с побратимом, таким же одурманенным зверской похотью, чьим центром была наша Соня.