– Согласен. И ришев трус. Я испугался, Рунт. Она защищала его… этого мальчишку. Уйти с ним хотела. Я так подумал.

Я тоже. И до сих пор еще полностью не уверен, что это не так. Особенно после того, что мы на пару бедной Соньке устроили.

– У меня тоже такая мыслишка была. Но проклятье, Рэй! Если у тебя появился соперник, то убить надо ЕГО. Не свою женщину, даже если тебе чудится, что она к нему хочет.

– Я понимаю. Сейчас.

– Поздновато что-то, – не удержавшись, куснул я.

– У меня не было соперников раньше, Рунт, – огрызнулся он.

У меня вообще-то тоже, но не Соньку же душить я готов был. Где логика? Другой самец дорогу к твоей бабе заступил – рви его, не ее. Иначе зачем все? Хотя далеко ли от побратима ушел? Он руками по ней прошелся, я – словами.

– И унижать и ногами топтать его же надо, а не ей орать в лицо, что она ничто и не имеет никакого значения для тебя.

Его поучаю, ага, умник я прямо многоопытный, самому бы еще все это усвоить. Я матери своего ребенка в лицо смеялся. Да, не одно и то же, но однако же. К Соньке вон тоже цеплялся, ковырялся в ней чуть не до крови.

– Я думал, мой дракон умер. Что она его… чтобы уйти с этим… И чуть сам не сдох, осознав, сколько теряю. Соню, дракона, ману… И все из-за нее. Все на ней завязано, Рунт.

Не знаю до сих пор, что такого в этой проклятущей мане, но представить, что мог бы почувствовать, подумав, что мой зверь умер и Сонька с чужаком ушла… По шкуре изморозь, и в кишках ледяное крошево. Меня ведь тоже из ругару в тот момент вышибло, но у меня-то со зверем отношения давние, крепкие, полное взаимопонимание. А у побратима… Противный драконище только и дразнит его намеками своего присутствия. Вон, то покажется, то будто и нет его годами. Тут и свихнуться недолго.

– Говно, а не оправдания, – не стал я жалеть его. Не девка, пусть терпит. – Но я мало чем лучше. Руки не распускал, но тоже кидался на нее и пытал. Не жалел, не утешал, допрашивал.

– Ты дубина. Бездушная, – тоже не стал он проявлять ко мне снисходительность. Двинуть ему, что ли, еще локтем по боку, ребра посчитать.

– Молчал бы, – отмахнулся я.

– Это точно. Но теперь мне молчание уже не поможет. Как быть, побратим? – повернув голову, он уставился на меня.

– А я знаю? Я когда-то бывал в таком троллевом дерьме по уши?

– Ты главный бабоукладчик и ублажитель от Побережья и до Талетоса, не говори мне, что не знаешь, как нам быть.

– Ты поязви еще. Одно дело – бабу на разок-другой уламывать, а другое – уговорить жить с тобой постоянно. Особенно когда рядом всякие «помощнички». Кстати, о помощничках. Что станем делать с этим рыжим не пойми чем?

Если он станет опять Соньку манить куда или против нас настраивать, пришибу. Но вдруг Сонька тогда взбесится? Другом ведь зовет. Из одного мира они, ишь ты. Вот нам надо оно, это ходячее ежедневное напоминание ей, откуда пришла и куда рвется?

– Почему «не пойми»? – нахмурился Рэй.