— Я сделаю несколько посланий. Одно постарайся передать полицейскому. Скажи, от принцессы — и быстро уходи, не иди с ним и не отвечай на вопросы. Второй оставь в том месте, где пьют чай. Отдай тому, кто его принесёт. Третье, если увидишь внешне приличную семью с детьми. Но следи, чтобы хозяин этого не увидел…
Я достала с корзины палочку для сурьмы, что мне оставила Амира, бумагу, в которой были упакованы фрукты, и быстро написала послание в трех экземплярах. И вовремя. Снаружи доносились ругательства, Дубай побледнел и отпрянул, поспешно пряча записки под одежду. Тень перекрыла солнце.
Высокий туарег с лицом, которое стоило показывать непослушным деткам в качестве устрашения, схватил мальчика за шиворот, замахнулся. Я охнула. Только это остановило незнакомца.
— Прими извинения, сайида. Этот паршивец больше не станет докучать тебе.
— Нет, это я попросила его побыть со мной и рассказать, как кормить лошадей. Я его задержала, это целиком моя вина. Не надо наказывать за это.
— А, да? — бедуин с фальшивой улыбкой потрепал Дубая по волосам. — Тогда иди и готовь машину. Мы скоро отправимся в путь! Сайида, — коснулся груди ладонью и вышел прочь.
А я еще долго не могла сдвинуться с места. Только чувствовала, как сильно колотится моё сердце от, вполне вероятно, удачи.
И даже будущую ночь готова была пережить, не сломавшись.
Глава 5
Я либо утратила бдительность, либо не оценила того, насколько мой похититель жесток, предусмотрителен и безжалостен.
Но обо всем по порядку.
Чтобы успокоиться и не улыбаться так, как полагалось улыбаться победителю, я спрятала лицо под чадрой и вышла в иссушающий зной пустыни. Она не давала ни на миг забыть, где я нахожусь, и что каждый шаг за пределы поселения может стать фатальным. Мне казалось, никто не следил, и я была предоставлена сама себе — но не тут-то было. Безмолвная охрана делала все, чтобы я их не замечала — но при этом следила зорко.
И даже сейчас я перебывала в полной уверенности, что сумела обвести их вокруг пальца. Едва успела дойти до шатра шейха, как ликующие крики бедуинов заставили меня обернуться.
Хотя рассмотреть укутанных в черное всадников с такого расстояния было сложно, подсознание сразу узнало Кемаля. Каким-то странным, уму непостижимым образом я ощутила нечто сродни стрелам, ударившим мне в спину.
Власть моего похитителя была настолько осязаема, что сейчас буквально сковала по рукам и ногам. Сердце тревожно забилось. Но и пропустило иной — долгий удар, словно приправленный ядом неизвестного безумия. Не отдавая себе отчёта в том, что делаю, я приставила ладонь, защищая глаза от солнца. Отчего-то хотелось смотреть на его высокую фигуру, на то, как мой несостоявшийся муж держится в седле. Но ни за что не хотелось признаваться в том, что мне нравится то, что я вижу.
Я не стала дожидаться, когда всадники подъедут. Скрылась в шатре, кусая губы и не понимая, почему мне так хотелось, чтобы мой похититель сейчас вошёл следом и…
Аллах милосердный. Первая мысль была не о том, что он отпустит домой или даст прийти в себя.
Мои мысли были о поцелуе.
… А время между тем неуклонно двигалось к вечеру. Я не выходила из шатра, но прислушивалась к шуму отъезжающих машин. Скоро обо мне узнают. Пусть я далеко от дома, и Дубай с хозяином поехали на территории Лависского эмирата[4], наверняка там есть ориентировки на меня. Даже если Висам выбрал тактику неразглашения. Остается только ждать.
Перед отъездом шейх решил как-то примирить меня с Кемалем, оттого велел подать ужин в свой шатер. Женщины обычно не делили трапезу с мужчинами, но мне эту честь оказали.