Я хотела сделать это гордо, с распрямленными печами, но власть Аль Мактума буквально пригибала к полу. Мои плечи поникли. А он казался таким высоким, огромным, опасным. Если бы я была в состоянии связно мыслить, то поняла бы, что при всем страхе, унижении и самоистязании предстоящее не вызывает во мне отторжения.

— Замри, — велел шейх, едва я вошла в спальню.

— Мне раздеться, хозяин? — голос дрогнул, я проглотила слезы.

Кемаль зажёг старинную лампу из чеканного металла с вырезами в виде звезд. А затем поднял нож, поиграл им на свету лампы, давая мне оценить его со всех сторон. Спальня погрузилась в полумрак. Я старалась не смотреть на огромную постель, на которой, как издевательство над ситуацией, алели лепестки.

— Замри. Теперь здесь решаю только я. Или ты соврала мне? В таком случае я лично заставлю тебя смотреть, как с рабыни Мерхана спустят шкуру.

— Я буду послушна твоей воле, господин, — ответила я, надеясь, что говорю именно то, что Кемаль так жаждет услышать.

Я была всего лишь женщина. Успешная, красивая, умная. Но именно это обстоятельство сделало моего похитителя одержимым, одержимы жаждой превратить меня в послушную игрушку.

У меня остались силы только на слезы. Чтобы скрыть их — нет. Да и бесполезно это.

Кемаль поиграл ножом в руках. Чтобы не закричать и не броситься к его ногам, я сосредоточилась на изогнутом лезвии, рукоятке, отделанной золотом. Но вряд ли одержимый желанием мужчина хотел меня убить.

На его плотно сжатых губах играла улыбка. Не жестокая. Просто триумфальная.

Он получил то, что так хотел. Меня и мою покорность.

— Не вздрагивай.

Шаг. Второй. Они показались мне вечностью. Я могла отступить вглубь спальни, но это ничего бы не изменило. Так и осталась стоять, не понимая, чем меня накрывает сильнее: ужасом или же странным волнением. Чувство опасности могло быть таким… таким приятым, болезненно-сладким.

Мужчина поднял руку с ножом. Я сама не поняла, почему не вздрогнула, когда опасное острие поддело шелковый шнур завязок на плаще, без труда разрезая их.

Это было уму непостижимо. Рядом со смертельным оружием и мужчиной, который держал в руках мою жизнь, я не испытывала страха. Куда сильнее этого пугало то, что последует потом…

— На тебе слишком много одежды, Газаль, а в шатре тепло. Я собираюсь исправить это.

Солёная капля упала на губы. Я не смогла горделиво промолчать.

— Кемаль, прошу. Я сделаю это сама.

— Ты лишилась права выбора после того, как подняла руку на шейха. Когда наивно полагала, что мой отец тебя спасёт. Поэтому я откажу тебе и в этой просьбе. Или мне вернуть Амину к столбу позора?

Нож поддел ворот платья. Ткань натянулась… а после этого затрещала под нажимом лезвия. До тех пор, пока нож не дошёл до подола, разрезав черный хлопок надвое.