— Но я не воспоминание. Я человек. И все еще здесь, после смерти моей матери… У меня нет семьи. Никого.

Когда заканчиваю, удивляюсь, что произнесла эти слова. Я никогда не была так откровенна с человеком, которого только что встретила. На самом деле я даже с Соней не откровенничаю. Она не знает, как сильно на меня до сих пор влияет смерть моей матери, как больно мне быть совершенно одной в этом мире.

В теплых карих глазах Александра столько сочувствия, когда он изучает меня.

— Я бы хотел, чтобы мы были братом и сестрой, но если уж на то пошло, я бы хотел, чтобы мы были друзьями. Мне не изменить прошлое, но в обозримом будущем я буду в Бостоне. Мы с тобой можем встретиться. Вот, дай мне свой телефон.

Достаю его из клатча и протягиваю ему. Пока он набирает свой номер, я оглядываюсь через плечо и вижу, как профессор Барклай входит через двойные двери бального зала. Мой желудок сжимается в тугой комок от беспокойства.

— О боже.

— Что?

— Я просто увидела человека, с которым предпочла бы не сталкиваться. Не знала, что он будет здесь.

Он возвращает мне телефон, затем поворачивается, чтобы поискать в толпе, пытаясь проследить за моим взглядом.

— О, правда? Кто? Я, вероятно, знаю его.

Я не задумывалась об этом, но теперь припоминаю, что видела профессора Барклая на фотографии с Эмметом и Фредериком в Париже. Снова окидываю его взглядом, на этот раз уже зная, как он будет выглядеть: совершенно сногсшибательно. Я пытаюсь защититься от его вида в смокинге, но это бесполезно. Некоторые мужчины созданы для того, чтобы носить черное.

— Мужчина, стоящий у двери. Высокий, каштановые волосы. Он принимает напиток от проходящего мимо официанта.

Брови Александра приподнимаются.

— Ты имеешь в виду Джонатана Барклая?

Я вздыхаю.

— Значит, ты действительно знаешь его?

— Довольно хорошо, вообще-то. Мы с ним вместе учились в Сент-Джонсе, хотя он ближе Эммету по возрасту. Они вместе играли в футбол.

— Конечно, он ходил в шикарную школу-интернат, — бормочу я себе под нос.

Александр смеется.

— Откуда ты его знаешь?