– Не только. Едва Фомин прознал, что твой отец скоро снова станет богатым, стал активно ухаживать за тобой. Я посмеялся ему в лицо, когда узнал о его планах. О твоем высокомерии и жутком характере я слышал достаточно, что бы понять – ты не дашь ему даже пыль с твоих туфель сдувать…
Мне стало грустно и страшно. Я была слепа и глуха. Ничего не замечала. Мой эгоизм и уверенность в собственной неотразимости застлали глаза.
Кирилл взглянул на меня, и мягко добавил:
– Не думаю, что мой брат способен любить кого-то, кроме себя… – он взглянул в окно.
Я прильнула к капитану и поцеловала его затылок. Мне не хотелось больше обсуждать это. Все осталось в прошлом, а впереди просвета не видно. Для счастья – только эта ночь.
– Не думай ни о чем. До рассвета осталось всего чуть-чуть, – прошептала я, разворачивая его к себе, – когда тебе уезжать?
– После обеда, – отозвался он, привалившись на постель.
– Тогда давай не будем терять время, – развязно сообщила я, прикусив его ухо.
Я всегда была жуткой эгоисткой.
Еще один раз ничего не изменит…
18
Меня разбудил громкий стук в дверь. Я едва успела прикрыть наготу, когда в комнату ворвался отец. Кирилл покинул меня на рассвете, но его помнила примятая подушка, и мое тело.
– Ах ты дрянь! Маленькая шлюха! – выкрикнул отец, подобрал мою сорочку, и швырнул ею в меня, – Он был у тебя?! Этот проклятый доносчик?
Я поспешно натянула сорочку и потянулась за халатом. Отец схватил меня за руку и буквально выволок из постели.
– Отвечай! – он встряхнул меня.
Я не узнавала своего родителя. В его глазах была только злоба. Когда он вел себя так, в правоте Кирилла сомневаться не приходилось. Я разозлилась, когда он снова встряхнул меня, обзывая страшными словами.
– Да, он был у меня, – отозвалась я, стряхивая руки отца.
Его глаза наполнились яростью. Он замахнулся и ударил меня по лицу.
– Шлюха! – процедил он, и снова дал мне оплеуху.
Мои зубы повредили внутреннюю сторону щеки, кровь медленно засочилась на язык, и выступила на разбитой губе.