Едва мы сели, вокруг засуетились слуги. Снова не знакомые мне. Еще вчера, казалось, их не было.
Они разлили в бокалы красное вино, подали холодные закуски. Я удивилась роскоши сегодняшнего стола – красная рыба, икра, окорок. Обычно мы обходились одним блюдом на ужин.
Должно быть, отец хотел произвести впечатление на графа. Зачем? Весь город давно знает, что у отца ни копейки за душой.
Я потягивала вино. Есть совсем не хотелось, странный ком сжимал горло.
Отец болтал без умолку, не глядя на меня. Изредка требовал однозначного ответа от графа.
Меж тем, слуги подали первое горячее блюдо, и откупорили еще бутылку вина.
Первую тарелку поставили отцу, вторую графу, третью мне. К супу я не притронулась, моим ужином было сегодня вино.
Отец, напротив, довольно проворно опустошил тарелку.
Граф слабо ковырялся ложкой в своем блюде.
Отцу сменили блюдо. Тот отрезал кусок отварной оленины, и вдруг выронил вилку. Я удивленно взглянула на него, моя голова отчаянно кружилась. Папа снова дернулся и запрокинул голову, из его горла вырвался странный, булькающий звук.
– Отец! – выкрикнула я, мой язык оказался не способен произнести это простое слово. Попыталась подняться, но ноги меня не слушались. Рук я не чувствовала. Снова попыталась позвать графа, но мой язык окончательно отказался мне повиноваться. Мое тело оказалось полностью парализованным.
Изо рта отца стекла белая пена, и упала куском на черный бархатный сюртук. Его лицо начало медленно синеть.
Граф вскочил со стула, кинулся звать слуг. Но на его зов никто не явился. Тогда мужчина бросился к дверям столовой. Двери распахнулись прежде, чем он их достиг. В столовую вошел кто-то, чью фигуру скрывала старинная колонна.
Михайлов испуганно попятился, схватился за грудь, и осел на пол.
Я, в сознании, но совершенно обездвиженная, осталась наедине с гостем.
Гость обошел стол, сзади меня, так и не явив свой облик. Я слышала только легкие шаги, и шелест платья. Мой враг – женщина? Но какой женщине понадобилось травить папу? И какую женщину мог узнать граф? И почему я все еще жива?
– Здравствуй, сестрица, – справа от меня показалась девушка, Татьяна. Она склонилась надо мной, и улыбнулась, – Удивлена? Недолго же вы горевали! Как ты проворно окрутила Михайлова! Поразительно.
Эхом раздались чьи-то шаги. Татьяна оглянулась.
– Свяжи его, – обратилась она к пришедшему.
Бессознательно тело графа оттащили в сторону стола, усадили на стул…