– Я для тебя тоже кое-что припасла, дорогой, – улыбнулась Татьяна, явив Михайлову любимые ямочки на щечках.
– Почему ты так жестока? Я люблю тебя. Зачем ты подстроила свою гибель? Я не мог себя простить…
– Я вижу. После моей гибели ты кинулся в ножки моей сестрице, и та тебя учтиво подобрала. Хотя ты ей и не нужен. Она давно любовница Ессенского. Ты это знал?
Граф едва заметно кивнул.
– Знал?! – Татьяна возмущенно выпрямилась и снова влепила графу пощечину, – Ты – тряпка! Как хорошо, что ты оказался здесь, и сдохнешь вместе с Боткиным!
– Таня…
– Зажигай фитиль, – скомандовала Матвеева.
Мартынов изъял из свертка на столе длинный фитиль, поджег его.
– Татьяна, остановись, умоляю! – закричал граф.
Юра поднял меня на руки, и последовал за сестрой, которая скрылась за дверями кухни. Они предполагали уйти через ход для слуг.
Реальность ускользала от меня. Мир вокруг смешался в одну неразличимую массу, я едва различала силуэт графа Мартынова, что нес меня. Его дыхание сбивалось.
Мои веки медленно сомкнулись.
Грохнул страшной силы взрыв.
Мартынов упал и меня выронил. Но боли я не почувствовала.
Окружающий мир окончательно исчез для меня. Не было ни света, ни звуков. Только умиротворяющая тишина вокруг.
19
Сначала я услышала скрип колес, топот копыт, приглушенный смех и разговор. Я чувствовала, как руку припекает солнце, но в целом было прохладно.
Сквозь сомкнутые веки пробивался яркий солнечный свет. Пели птицы, шумел ветер.
Острая боль пронзила плечо и колено. Я все еще жива…
– Что-то она долго в себя не приходит, – послышался голос Мартынова.