Не столько
Нервничая от его внимания, я поворачиваюсь вперед и делаю вид, что изучаю меню, напечатанное на боку машины.
Мы заказываем наши кусочки, забираем еду, и я, к счастью, остаюсь ниже своего десятидолларового бюджета. Иисус заказывает целую пиццу, и мы садимся на единственную свободную скамейку для пикника. Я остро чувствую друзей Иисуса и то, что они сидят позади нас, хотя и не знаю почему. Стараюсь не смотреть и не обращать внимания на пульсирующую энергию у меня за спиной. Их голоса разносятся и выделяются на фоне разговоров, происходящих вокруг нас.
— Убирайтесь на хрен отсюда, — слышу я мужской голос.
Я замечаю двух парней, стоящих в очереди в фургон с тако. Они оба носят одинаковые стрижки в военном стиле. Рядом с ними стоит мальчишка. Не совсем ребенок, но еще не подросток. Он одет в шорты, без обуви и без рубашки. У него грязные ноги, и хотя он не выглядит истощенным, но явно просит денег.
— Я сказал «нет», — говорит более крупный из стриженых парней.
Плечи паренька опускаются, и он отступает.
Я жду, что кто-нибудь поможет ребенку, предложит ему немного денег или еды. Вместо этого все вокруг ведут себя так, будто его здесь вообще нет.
— Эй, — говорю я и машу рукой, чтобы привлечь его внимание.
Мальчик кажется удивленным, смотрит налево, чтобы убедиться, что я говорю с ним.
— Да, ты. — Я машу ему рукой.
— Элси, — мягко говорит Иисус. — Не позволяй ему обмануть себя. Он просто ищет бесплатную еду.
— Что? — говорят мальчик, когда добирается до нашего столика.
— Любишь пиццу? — Я протягиваю ему хлипкую бумажную тарелку с куском сырной пиццы, таким большим, что он переваливается через край.
Его глаза расширяются.
— Да.
Я жестом предлагаю ему взять ее.
Он берет, голод сверкает в его глазах.
— Спасибо.
Я поворачиваюсь обратно к Иисусу и Куинн. Он качает головой, как бы говоря, что не нужно было этого делать. Куинн, кажется, даже не замечает или не беспокоится, но это, вероятно, потому, что она знает меня достаточно хорошо, чтобы не удивляться, что я отдаю свой ужин ребенку.