В голове пульсирует одна мысль: «Она докопалась до правды».
Рысью, через две ступеньки, я взлетаю на верхний этаж, хлопаю ладонью по выключателю, подбегаю к дубовому сундуку и, распахнув крышку, начинаю выгребать содержимое: журналы, дневники, блокноты… Мне нужна потертая коричневая папка в мягком кожаном переплете.
Отбрасываю в сторону связку открыток от Флинна, старые диски, блокнот в полароидных картинках, скоросшиватель с геометрическим узором в виде ромашек.
Где же она?
Должна ведь быть здесь, на дне сундука, под журналами и фотоальбомами. Я не заглядывала в нее несколько месяцев – так проще воображать, что ее не существует.
Пол вокруг усеян письмами, снимками и дневниками. Наконец я замечаю погнувшийся мягкий уголок кожи. Она все-таки на месте! Прямо камень с души!
Я тяну папку к себе. Какая-то она легкая. Тонкая.
Заглядываю под обложку – и сердце уходит в пятки.
Не может быть…
Папка пуста.
Кстати, почему не было слышно хруста гравия под колесами автомобиля при отъезде Фионы?
Встрепенувшись, я вскакиваю на ноги и торопливо сбегаю по темной лестнице вниз, к окну на лестничной площадке. Руки упираются в холодное стекло, я подхожу почти вплотную.
Машина сестры по-прежнему на подъездной дорожке, в салоне горит свет. Фиона что-то проверяет в мобильном телефоне, лицо озарено холодным сиянием экрана. Спустя мгновение взгляд сестры перескакивает с телефона на дом, словно ей известно, что за темным окном стою я.
Автомобильная дверца открывается.
Черт!
Вспыхивают фонари, Фиона приближается к крыльцу. Меня бросает в дрожь, я обхватываю себя руками. Сейчас будет стучать в дверь. Но я ведь не обязана ее впускать. Сделаю вид, что не слышала – душ принимала.
Надо хорошенько подумать, разобраться…
Однако в дверь никто не стучит.
Негромко, едва уловимо, щелкает замок. По лестничному пролету взвивается ледяной сквозняк, в прихожей шелестят шторы, стукается об оконное стекло шнур – спустя миг все резко затихает: дверь закрыта.
Итак, Фиона в доме.