За стеной слышны чьи-то шаги, полотно у входа отодвигается, женский голос зовет:
– Доктор Навиген? Лиэм?.. Лиэм?..
Лмм встает ей навстречу, останавливается, оборачивается ко мне.
– Нет!.. Флоренс!
При свете лампы я вижу, как уходит жизнь и цвет из ее лица, как бледнеют щеки. Она старше его. Она некрасива – слишком угловатые черты. Она смотрит на меня и медленно пятится.
– О нет, – со стоном говорит Лмм, – Уна, встань. Познакомься с моей женой. Флоренс, постой!
«Какая, какая, какая еще, черт возьми, жена?» – думаю я и встаю.
Она медленно, не сводя с меня глаз, пятится и, кажется, мертвеет с каждым шагом.
– Вы его жена? Вы жена Лмма? Вы его любите?
Она смотрит на меня, но уже не так, как на змею, а скорее как на говорящую рыбу. Хорошо.
– У меня никогда не было сестры, – говорю я, – одни братья. Я должна, наверное, сказать: добро пожаловать в семью? У нас большая семья, но мы все очень далеко. Мы не знали, что он женился. Мы не знали вообще, что он жив, понимаете?
Она пытается улыбнуться и, кажется, начинает плакать.
– Я рассказывал тебе, – говорит Лмм у меня за спиной, – что от Уны никогда не знаешь, чего можно ждать. Флоренс…
– Простите меня, – говорит она, – я… я сама не знаю, что я сейчас подумала.
– Что твой муж сидит на кровати, обнимая какую-то девчонку? – спрашивает Лмм, и я слышу, что ему тоже полегчало. Я чувствую, как словно какая-то тяжелая и острая волна проходит у нас над головами, будущее изменилось, я как-то сумела это сделать и даже не понимаю как.
– Лмм, – говорю я, – пошли утром кого-нибудь записать распоряжения мастера Битти. Я возвращаюсь домой.
Мика вернулся из сортира умытый, причесанный, благоухающий какой-то арабской дрянью. Сгреб Элю прямо в коридоре в охапку и постоял так молча несколько секунд.
– Батыр-апа, если вдруг пиздец, я тебе уже не успею ничего сказать. А вообще Ленка меня просила тебя как-нибудь привезти к нам, когда Серега еще приедет. Ну ты понимаешь.
– Серегин ход, чо, – удивилась Эля.