Моссенсон вспоминает: «За нами, видимо, с самого начала следили, потому что Алдуби был большим трепачом. Он мог обсуждать эту операцию по телефону. Все его подружки, а их у него было великое множество, знали о его планах».
Моссенсону повезло — через несколько часов его освободили. «Старик», премьер Бен-Гурион, которому нравилось творчество Моссенсона, лично позвонил Франко и попросил освободить писателя. За прочих «охотников» никто из профессионалов вступаться не собирался. Алдуби и Финстон были приговорены к семи годам лишения свободы и содержались в испанской тюрьме…
Это происшествие отрицательно сказалось на отношении к «Моссад». После провала «операции» по похищению де Греля не только пресса, но и парламенты, и правительства ряда «лояльных» западноевропейских стран стали выражать возмущение и озабоченность откровенно игнорирующей международные нормы деятельностью израильских агентов.
В это время Израиль уже приобретал статус внушительной региональной державы, лидера на Ближнем Востоке в плане военной силы и той самой стабильности, которую хотелось видеть Западу.
США, Великобритания и особенно Франция уверенно шли на сближение с Израилем.
Глава 8. «МЕМУНЕХ» НА ПОРОГЕ ШЕСТИДЕСЯТЫХ
За первые десятилетия существования Израиля настоящих предателей не было выявлено ни в дипломатической службе, ни в израильском разведсообществе — если не считать уже упомянутых разведчиков, над которыми висело подозрение в двойной игре.
«Это неудивительно, — считает бывший директор ЦРУ Уильям Колби, — страна постоянно находилась в состоянии войны. Трудно ожидать, например, что на американском Диком Западе ковбои будут переходить на сторону индейцев».
Иссер Харел сумел обеспечить высокую надежность своих служб. На протяжении десятилетия, полностью контролируя «Моссад» и опекая «Шин Бет», он выработал определенный стиль обеспечения безопасности Израиля. Заслуженно много говорили об авторитаризме и жесткости Харела; так оно и есть, только нельзя никогда забывать специфику периода, когда он руководил разведывательным сообществом. Мировая война переросла, почти без перерыва, в войну холодную; во всей Восточной Европе наблюдался самый расцвет тоталитаризма со всей присущей этой форме правления жесткостью и неразборчивостью в средствах; в ближнем окружении самого Израиля шло становление религиозно-националистических и диктаторских режимов, большинство из которых принимали сам факт существования Израиля оскорбительным вызовом. Не понесли наказания многие нацистские преступники, а уже поднималась волна неонацизма. Обстановка была весьма напряженная и требовала действительной мобилизации всех сил.
Сфера деятельности разведывательных служб и особенно контрразведки была чрезвычайно обширной. Очень большое внимание уделялось работе против советской разведки, настолько, что злые языки говорили о «крестовых походах».
В этой работе и сейчас, по прошествию десятилетий, чувствуется некоторая специфичность.
С одной стороны, все происходило по нормам и правилам тайной войны. Американцы, вне всякого сомнения, были правы, предупреждая о том, что среди прибывающих в Израиль иммигрантов из Восточной Европы будет советская агентура. Более того, коммунистические агенты направлялись в Палестину чуть ли не с семнадцатого года, часть оседала в стране, а часть следовала далее, в страны своего окончательного назначения. До разрыва дипломатических отношений между СССР и Израилем в стране действовала мощная советская резидентура. Вообще Советский Союз имел колоссальные разведывательные ресурсы: тут умели выжидать, складывать вместе мелкие детали головоломок, тщательным образом прорабатывать задания и действовать без эмоций. Короче говоря, русские были отличными разведчиками и деятельнось советских разведслужб представляла наибольшую угрозу и на Западе, и на Ближнем Востоке[68].
Харел, выходец из России (кстати, в КГБ его называли по старой фамилии, Гальпериным), умел оценить достоинства своих противников и был уверен, что они имеют своих шпионов в Израиле. Он, естественно, ничего не мог сделать
Так, например, Харелу удалось установить, что два заметных деятеля, члены левой партии «Мапам», являются советскими агентами.
В одном случае контрразведывательный отдел «Шин Бет» установил, что эксперт партии «Мапам» по Ближнему Востоку Аарон Коэн регулярно встречается в Тель-Авиве с советским дипломатом, который был известен как работник КГБ. В 1958 году Коэн был арестован — но возмущенные члены партии «Мапам» встали на его защиту и обвинили Харела в фабрикации дела. В суде обвиняемый признал встречи с советским дипломатом, но отрицал передачу ему секретной информации. Тем не менее он был признан виновным и осужден на пять лет лишения свободы, но Верховный суд Израиля сократил этот срок наполовину.
Второй видный член партии «Мапам», подполковник Израиль Беер, пользовавшийся неограниченным доверием Бен-Гуриона, находился в опасной близости к премьер-министру, но как выяснилось позже, работал на разведслужбу другой страны (до сих пор окончательно не выяснено, на какую именно, но предполагается работа на КГБ); во всяком случае, с точки зрения Израиля он оказался предателем.
Беер, по его утверждению, родился в 1912 году в Вене и с юных лет был социалистом. Он рассказывал, что в 1938 году дрался на баррикадах с фашистами, пока Гитлер не оккупировал Австрию.
Беер также говорил, что он учился в австрийской военной академии и был добровольцем в интернациональных бригадах в Испании.
В 1938 году он выехал в Палестину и с его военным опытом был охотно принят в ряды «Хаганы». Социалистические взгляды, хорошее образование и опыт в военной области позволили ему стать своим человеком в руководящих кругах еврейской общины.
После завоевания независимости он был близок к тому, чтобы стать заместителем начальника штаба вооруженных сил. Когда эта должность досталась другому, он вышел в отставку и стал военным обозревателем одной из израильских газет.