Царицыно

Царицыно – охраняемая территория площадью более 100 га в Южном АО[42]. Центральным объектом парка были руины огромного дворца, возведение которого началось в 1775 году, при Екатерине II, когда столицей являлся Санкт-Петербург. Интерес императрицы к проекту менялся, следовательно, финансирование и темпы строительства были неравномерными. Первоначально сооружение главного здания было поручено известному русскому архитектору В. И. Баженову, но, когда Екатерина проинспектировала его в 1785 году, она пришла в ярость и приказала снести постройку. Вдобавок к этому императрица унизила Баженова, передав проект его ученику М. Ф. Казакову. Старания Казакова тоже оказались тщетными. К моменту смерти Екатерины в 1796 году главный дворец оставался недостроенным. Ее сын и преемник Павел I остановил стройку. Хотя завершение главного дворца в XIX и XX веках оказалось слишком трудной задачей, другие парковые сооружения все же были закончены. Например, в 1990-е годы был отреставрирован Оперный дом; по выходным здесь проходили концерты классической музыки. Посетители могли любоваться парком, хотя и не очень ухоженным, зато датируемым Екатерининской эпохой. Словом, Царицыно было одним из лучших мест для тихого отдыха посреди многолюдного мегаполиса. Но за этим редким качеством иные могут усмотреть недостаточно эффективное использование.

Проект стал возможен благодаря необычной сделке Кремля и города в 2004 году, когда между ними было много пререканий из-за недвижимости. Федеральное правительство отказалось от притязаний на Царицыно в обмен на Музей В. И. Ленина, занимающий видное место на площади Революции, рядом с Красной площадью. В то время как Царицыно преобразовывалось Лужковым, Музей В. И. Ленина был незаметно поглощен Государственным историческим музеем и с тех пор якобы находится на реставрации [Центральный 2011].

Очевидно, ни с кем не посоветовавшись, мэр Лужков решил потратить на полную реконструкцию усадебно-ландшафтного комплекса «Царицыно», центральным звеном которой стала «реставрация» руин недостроенного главного дворца, около 15 000 000 долларов. Как часто бывало, стремительные планы мэра дезориентировали градозащитников и другие заинтересованные стороны. Лужков в очередной раз обошелся без взвешенных размышлений и обеспечил аврал, самовластно установив крайний срок завершения проекта – 2 сентября 2007 года, День города:

Действительно, П. Д. Барановский выдвигал план сохранения руин главного дворца в существующем виде, посредством сооружения над ними стеклянной крыши и установки в пустующих помещениях стеклянных кабинок с целью создания музея [Размахнин 2007]. Этот подход поддерживали эксперты в области архитектуры и градозащитники [Хачатуров 2005; Ларина 2007; Luzhkov 2005]. Но Лужков намеревался «исправить» историческую несправедливость и «воссоздать» в Москве «русский Версаль», чтобы соперничать с величественными дворцами XVIII века в Санкт-Петербурге и его окрестностях. Разумеется, дворцы эти были построены под Петербургом потому, что там находился Императорский двор. В этом смысле Лужков, как умел, подкорректировал историю, устроив в главном дворце Тронный зал [Ларина 2007].

Конечно, в первоначальном дворце Тронного зала не было, потому что он так и остался недостроенным. Монархия в конечном счете отвергла и Царицыно, и Москву, но этот был просто неудобный факт, который никак не мог помешать деятельности Лужкова по «возрождению» исторической славы Москвы. Подробные планы интерьеров дворца, созданные Казаковым, не сохранились, что позволило лужковской команде вволю изобретать «подлинность». Экспозиции нового / старого главного дворца – чистейшей воды фантазии, возмущающие градозащитников и историков [Kamenev 2007]. Очевидно, Лужков предвидел противодействие последних, но вместо диалога со специалистами воззвал к суду общественности. Был проведен опрос местных жителей, результаты которого показали, что люди предпочитают консервации руин воссоздание дворца. Мэр понимал, что народу нравятся диснейленды – именно так градозащитники окрестили новое Царицыно [Ларина 2007].

Дворец, как и планировалось, открылся в 2007 году, в День города, став триумфом Лужкова. Хотя репортеры широко извещали о недовольстве ведущих архитекторов и градозащитников, противодействие царицынскому проекту оказалось на редкость неэффективным. По-видимому, чрезвычайно трудно защищать руины, заросшие деревьями и заваленные мусором. Лужков чутко уловил общественные настроения и воспользовался преимуществом. По сообщениям, сегодня Царицыно пользуется у публики гораздо большей популярностью, чем до реконструкции [Ларина 2007; Malpas 2008b; Lyauv et al. 2008]. Таково и мое собственное впечатление, основанное на многочисленных визитах до и двух посещениях после завершения проекта. Царицыно явно повысило престиж мэра и показало, что для борьбы за наследие у него еще имеется несколько тузов в рукаве.

Однако вопрос о том, достаточно ли Царицыно простимулирует экономику своего проблемного района, чтобы оправдать значительно возросшие расходы на его содержание, остается открытым. Действительно, уже в феврале 2010 года стало очевидно, что парковые постройки и ландшафт нуждаются в капитальной реставрации и дополнительных работах. Потолок главного дворца протекал, а в других зданиях обнаружился грибок. Катастрофически не хватало складских площадей и помещений для персонала, а также туалетов. Реконструкция берегов парковых прудов привела к нарушению дренажной системы, что нанесло ущерб фундаментам зданий. На заседании мэрии, где были подняты эти вопросы, мэр Лужков изволил гневаться, возмущенный тем, что подобные затруднения не решаются на местах. Он объявил выговоры префекту Южного АО и директору музея-заповедника «Царицыно», но не предложил для решения проблем никакой помощи, ни финансовой, ни материальной [Петренко 2010а]. У Лужкова не было времени обсуждать ремонт, потому что он, как рука, что «упрямо чертит приговор»[43], из рубаи Омара Хайяма, не отступался от начертанного.

Большой театр

О том, что Большой театр нуждается в серьезной реставрации, знали уже давно. В 1993 году было объявлено, что в 1995 году театр закроется на ремонт, который обойдется примерно в 300 000 000 долларов и займет не менее двух лет. В сентябре Лужков торжественно заложил первый камень в фундамент предполагаемого нового флигеля. Город разработал генеральный план строительства и надеялся привлечь частных инвесторов, но безрезультатно. Кроме того, для труппы, состоявшей из 1000 исполнителей и 2000 сотрудников, не нашлось альтернативной сценической площадки [Bolshoi 1995; Vakhrusheva 1993]. Решение заключалось в том, чтобы построить «сестру» Большого театра, «новую сцену», расположенную неподалеку, с западной стороны исторического здания. Новая сцена открылась 29 ноября 2002 года, отнюдь не получив всеобщего признания, о чем свидетельствует следующая оценка Саркисяна:

Качество архитектуры в филиале, который построен – ниже всякой критики. Ничего более странного, нелепого, чем второй театральный дом Большого театра – нет. Филиал Большого театра нельзя показывать никакому культурному человеку. Это смешно [Реконструкция Большого 2009].

Поскольку строительство Новой сцены близилось к завершению, в январе 2003 года должен был начаться ремонт Большого театра, который оценивался в 160 000 000-180 000 000 долларов [Nicholson 2001]. Но фактически Большой театр был закрыт лишь 1 июля 2005 года; на тот момент ремонт должен был занять три года и обойтись в 610 000 000 долларов. Проект осуществлялся федеральным правительством, в частности Дирекцией по строительству, реконструкции и реставрации объектов культуры, выполнявшей функции генерального подрядчика [Mikulova 2009].

Здание устарело практически во всех отношениях, от артистических гримерных до туалетов для публики. Особой проблемой была пожарная безопасность, что мог подтвердить и я, и любой другой наблюдательный зритель. Кроме того, реставрационные работы 1950-х годов плохо сказались на первоначальной акустике [Bolshoi 2005]. Было известно, что фундамент неустойчив, но вскоре инженеры обнаружили, что он сдвинулся, образовав такие трещины, что здание могло рухнуть [Alpert 2011].

Градозащитники по-прежнему враждебно относились к проекту, но из-за состояния фундамента простого решения не существовало. Грунт под театром на глубину 20-25 метров состоит из глины и песка [Harris 2005]. В этой части Москвы, как и во многих других местах, непредсказуемое течение подземных вод. Временами возникают неожиданные провалы почвы, иногда вследствие прорыва труб с горячей водой. В 1998 году из-за внезапно образовавшейся воронки понесли непоправимый урон два здания XIX века в нескольких кварталах от театра, на Большой Дмитровке. Из-за провала почвы в яму площадью 500 м2 провалились фасад одного из зданий и автомобиль [Korchagina 1998]. Кроме того, рядом с Большим театром под землей пролегают три линии метро; ежедневно с шести утра до часа ночи рядом проходят около 2500 поездов, вызывая значительные вибрации грунта [Атлас 2013].

Первым делом предстояло укрепить фундамент, чтобы он надежно поддерживал стены Большого театра. Тысяча строителей в ходе круглосуточных работ установили 2000 бетонно-стальных свай, уходящих на 26 метров вниз, в материковую породу [Opening 2008]. Масштабная выемка грунта под зданием и лежащей перед ним площадью сделали возможным удвоение репетиционных, технических и складских площадей [Alpert 2011]. К счастью, паркинг под театром не планировался.

Невзирая на отсутствие подземной парковки, градозащитники резко осуждали масштаб изменений. Клименко, в это время входивший в президиум Экспертно-консультативного общественного совета по формированию городской среды при главном архитекторе города Москвы, посетовал, что «Большой театр, действительно, символ нашей страны, ждет судьба Царицыно. Будет очередной китч, будет очередной балаган». К. П. Михайлов из Архнадзора подчеркнул, что проект явно незаконен, так как Большой театр – памятник федерального значения, который можно тщательно отреставрировать, но не реконструировать. «Если у вас есть, предположим <…> какой-нибудь раритетный автомобиль начала 20-го века, вы не будете заставлять его гонять со скоростью болида “Формулы-1”. Вы будете заботиться о том, что у вас есть единственный раритет. И его поддерживать» [Реконструкция Большого 2009].

Вероятно, никто не был шокирован скандалом, разразившимся в 2009 году, когда закончилось продление срока завершения строительства, а Большой театр так и остался по большому счету пустой оболочкой. В августе Федеральная счетная палата установила, что затраты на реконструкцию превысили первоначальную смету в 16 раз. Следственный комитет Российской Федерации заявил, что Дирекция по строительству, реконструкции и реставрации трижды заплатила одному из своих подрядчиков за одни и те же проектные работы [Mikulova 2009]. В результате для реализации проекта под надзором Лужкова была привлечена новая компания [Luzhkov 2012]. В конечном счете скандал утих, поскольку никаких обвинений не выдвинули [Alpert 2011]. Собственно говоря, затраты были ниже мирового уровня, а многократные корректировки проекта объяснялись тем неоспоримым фактом, что в России нет институтов, способных предоставить детальную документацию, необходимую для столь сложного проекта. Однако в 2013 году, через два года после открытия Большого театра, Главное управление МВД Российской Федерации по городу Москве начало расследование предполагаемого хищения более 3 000 000 долларов при реконструкции Большого и Малого театров [МВД 2013].

Двери Большого распахнулись 1 октября 2011 года, в день первого за шесть лет представления, за которым 28 октября последовало торжественное открытие театра. В то время затраты на реконструкцию оценивались в 688 000 000 долларов [Alpert 2011]. Однако в 2012 году Счетная палата обнародовала новые данные: примерно 1 200 000 000 долларов [Израсходовано 2012]. По оценке MAPS, окончательная стоимость составила 1 500 000 000 долларов [Харрис, Броновицкая 2009: 158]. Как выразился представитель застройщика, «на реконструкцию этого театра не пожалели ни средств, ни усилий». Торжество было официально открыто тогдашним президентом Д. А. Медведевым, и на нем побывала большая часть политико-экономической элиты, за одним любопытным исключением – отсутствовал премьер-министр Путин [Милова 2011]. Все билеты на торжественное открытие распространялись Кремлем [Alpert 2011]. Лужкова, смещенного годом ранее, не пригласили; впрочем, заслугу налаживания процесса реконструкции после заминки он приписывал себе [Luzhkov 2012].

Случай реконструкции Большого театра уникален в нескольких отношениях. В отличие от «Москвы», «Военторга» или Манежа, здание, без всякого сомнения, опасно обветшало. Без масштабных работ по фиксации здания на нижележащем «материке» Большой театр навряд ли мог продолжать функционировать. Неясно, чего желали градозащитники в качестве альтернативы новому фундаменту. Ведь если масштабные земляные работы под зданием были неизбежны, вполне понятно, что власти воспользовались возможностью создать дополнительные помещения для репетиций, хранения и других нужд театра. Кроме того, едва ли можно признать ошибочными восстановление акустики и повышение уровня пожарной безопасности.