— Или вы сдаете весь комплект со мной, или чёрта с два я туда пойду!

— Послушай, коза! Ты непонятно чем занималась с одним чертилой в випе ночного клуба, а потом с другим во дворе моего покойного брата! Что прикажешь о тебе думать?

— А ты рычал себе под нос, что недотрахался, мудак! Что о тебе прикажешь думать? — заверещала я, совсем перестав сдерживаться.

Видимо, зря, потому что кадык красивой Морозовской шеи заходил ходуном, а янтарные глаза моментально почернели от ярости и обещания чего-то очень нехорошего.

— Я тебе рот с мылом вымою! Совсем берега попутала? Ты с кем разговариваешь, сопля? — заорал он, наклонившись надо мной, как коршун над мышонком, и крепко схватил за локоть.

— А знаете, что? Катитесь к чёртовой матери! У меня от вас и вашего поганого характера мороз по коже! Откуда вы вообще знаете, что я ваша племянница? Может мы даже не родня? — со всей силы ударила в широкую мужскую грудь, развернулась на каблуках, откинула мокреющие пряди волос назад и, застучав каблуками, направилась к остановке. Больше не хотелось ни наследства, ни красивого дома Мороза старшего, ни новой родни. Главное быть подальше от самодовольной вечно недовольной физиономии псевдодядюшки и его двусмысленных голодных взглядов.

Удивительно, но никто меня не остановил, и до остановки я дошла, уже немного успокоившись. Наверняка, этот гад решил, что мне есть, что скрывать, раз не пошла к врачу. Пусть думает, что хочет!

Он не имел никакого морального права так отвратительно себя вести! Он меня унизил! До самой земли опустил!

Сидя в автобусе и провожая взглядом медицинский центр, я безуспешно вытирала льющиеся из глаз слезы. Внутри всё горело от стыда и обиды на человека, который вместо того, чтобы помочь, ежедневно смешивал меня с грязью. Пусть лучше в бедности и в долгах, чем с таким козлом под одной крышей.

Занятия в этот день прошли как в тумане. Постепенно гнев отступил, и на смену ему пришло понимание, что мне действительно некуда идти. В общежие уже приходили коллекторы, значит туда дорога закрыта. Нужно было срочно искать ночлег, а ещё деньги на жизнь. Поскольку комната была еще закреплена за мной, я вернулась в общежитие.

— Явилась? — встретила меня зареванная соседка по кроватям Ульяна.

— Что случилось?

— Смотри! Это твоя вина! — заверещала она и встала под тусклый желтый свет лампы.

Я охнула и зажала рот рукой. При ближайшем рассмотрении правая сторона лица Ульяны представляла собой сплошной кровоподтек. Создавалось впечатление, что кто-то большой и сильный схватил девушку за загривок и со всей силы протер её щекой асфальт.

— Опять те амбалы приходили. Искали тебя. Я говорила, что ничего не знаю, но они не поверили и один из них ударил меня. Они, вернутся, Ксюша! Я обращусь в полицию! — Ульяна поморщилась и схватилась за пораженный участок кожи, а потом отдала мне клочок бумаги с каким-то телефонным номером, — сказали передать тебе.

Всю ночь я не сомкнула глаз, переодически вздрагивая от тихих стонов соседки по комнате, а утром, еще до её пробуждения, собрала оставшиеся вещи и покинула общежитие.

Внешне я выглядела спокойной, но внутренне металась от малодушного возвращения к Морозову до храброго гордого появления перед кредиторами. Возможно, терзания длились бы и дальше, если бы возле входа в университет я не заметила бы двух амбалов, которые оставливали моих однокурсников и о чем-то их спрашивали. Нужно ли говорить о том, как застучало мое испуганное сердце?

Они ведь не пощадят. У Токуева разговор короткий: бордель, а может и на органы… Вдруг Морозовский особняк показался мне самым безопасным местом в мире, а сам Роман Сергеевич хоть и вредным, но далеко не самым ужасным мужчиной. Подмаешь, требует ужин и подтянуть учёбу? Подумаешь, воспитывает и тащит к гинекологу? Обидно, но вполне терпимо.

Чувствуя, как от унижения и безвыходности краснеют щёки, я прошмыгнула внутрь, скрываемая толпой студентов и спряталась в раздевалке. После чего быстро набрала номер Морозова.

— Слушаю, — раздался бархатный мужской баритон из динамика.