Холод поглотил Аркуса.

В пустоте он потерял чувство времени и не ощущал больше своего тела. Но память никуда не делась: Аркус снова и снова проживал прошедший год. События всплывали россыпью образов, ощущений, запахов и чужих голосов.

В носу засвербело от терпкого запаха апельсинового чайного порошка. Последний раз Аркус расчихался от него в кабинете Яна. Память подхватила и развернула образ:

"Просто его нужно узнать. Он хороший, но замкнулся в себе после катастрофы. Я принимаю его в команду".

Аркусу хотелось дать в нос самому себе за сказанную глупость, но он мог лишь наблюдать.

Глаза Яна потускнели, он закрыл лицо руками, будто надевая маску, а когда убрал их, то вновь стал добрым улыбающимся стариком. Вот только улыбка была не настоящая.

После того разговора они с Яном больше не общались, и виной тому Толиман, создающий проблемы одним своим существованием. Память продолжила ассоциативный ряд и вскоре восстановила последние строки письма Толимана:

"Первая цель – Лейкоцит и его сестры. Надеюсь, ты поможешь мне.

Жди в гости.

P.S. Прости за смерть Яна. Он слишком рано понял мой план, но не поверил, когда я рассказал про Киру".

Жестокая память воскрешала воспоминания, закольцовывая их одно с другим. Аркус чувствовал вину за то, что не довел Мороз до конца и подвел поколения предшественников, так и не добившись цели. Ярость захлестывала всякий раз, когда он заново переживал экспедицию в Нью-Дзин и спасение Толимана. Хотелось заново переписать все, и оставить еще безымянного маньяка с пистолетом в мертвом городе, чтобы там он встретил свой конец.

– Не хочу помнить! Не могу больше наблюдать! Я хочу жить! – не успел Аркус так подумать, как стало тепло, шумно и так светло, что глаза заслезились. Он неловко заслонился рукой: пальцы кололо после холода. Чувства быстро возвращались.

– …Я тоже, только не спи, – донесся издалека женский голос. – Мы спасены? Что это?

– Дара! – слабо позвал Аркус, разлепляя веки. Вокруг все тот же шлюз, но вихрь успокоился и холод отступил. – Тепло! Я жив! Долго мы спали? Они передумали? Закрыли ворота!?

Впервые в жизни он почувствовал эйфорию, и уже потянулся снимать шлем.

– Чего удумал! – Дара ударила его по рукам. – Смотри.