Блатной

В дверь каюты капитана постучали. Николай Николаевич не замедлил отреагировать: «Кто там? Заходите». В дверном проеме показалась голова старпома: «Разрешите?» – «Входи, входи, Алексей Иванович. Да, ты не один, заходите». Вслед за старшим помощником в каюту вошел боцман Виктор Григорьевич, всю жизнь проработавший на флоте, самый старший из всего судового экипажа.

– Что-то случилось? Что, повар опять набедокурила? – насторожился капитан, – хотя вряд ли, если с поваром проблемы, то старпом пришел бы один. Значит, что-то на палубе неладно», – сразу прикинул Николай Николаевич.

– Николай Николаевич, есть серьезный разговор, – начал старший помощник, – У нас в последнем порту была произведена замена членов экипажа. Появился матрос Дима Сидоров. Вот, вынуждены вас беспокоить, пришли жаловаться. Слов абсолютно не понимает.

– Что, работать не хочет? Я уже обратил на него внимание на тревогах по выходу из Новороссийска. Такое было впечатление, что это сонная муха, ходил тут по мостику, как вареный. Пока «пинка не дали», не пропесочили, как надо, еле перемещался, флаги МСС еле сообразил, как поднять. Не понравился мне парень, но я не стал делать скоропалительных выводов, только вышли в рейс. А теперь получается, что мои подозрения оправдались. Чего натворил? Тут уж вступил разговор боцман: «Давно такое наглеца и лентяя у нас не было. Замечания каждый день. Такой капризный, одна лень».

– Ну что, это неконкретно, только общие слова, что конкретно натворил? – опять задал вопрос капитан.

– По выходу из порта дал команду подкрасить леера на шлюпочной палубе – взял две кисти, выкинул за борт. Ну ладно, первая выскочила из рук, а тут две – ясно, что просто выкинул. На другой день история повторилась, шкрябку вполне приличную тоже выронил. На все мои команды и замечания либо не реагирует, либо реагирует бурно с протестами. Вчера вообще отказался работать, и только вмешательство старпома заставило его что-то делать.

– Так, ясно. А вы Алексей Иванович, с ним беседовали? Пытались голову поставить на место? – начал допытываться Николай Николаевич.

– Беседовал, уже дважды – никаких изменений, – ответил старший помощник.

– Не дело, у нас не воспитательное заведение, тем более, беседовали неоднократно. Я думаю, что воспитание необходимо заканчивать, отправим его домой. Пусть там и выкидывает инструмент.

– Николай Николаевич, он и с экипажем держит себя вызывающе, говорит, что он и попал то к нам по какой-то договоренности, что у него родственники высокопоставленные. Не устроит он нам, а точнее, вам подлянку, вот чего я опасаюсь. А так выгнать, да и забыть, – высказал свои опасения старший помощник.

– Какие родственники, мне уже сообщили из кадров. А что это меняет? Если я буду ориентироваться на всех родственников и приятелей, мы с вами из порта не выйдем. Мне уже сообщили, что мы до Греции и назад в Новороссийск. Это десять суток. Пусть едет домой. Больше с ним беседовать и возится не надо. Виктор Григорьевич, а вы его держите под контролем, чтоб чувствовал, и все его похождения записывать. Так, на всякий случай. Чтоб у меня были аргументы, если все же потребуют объяснений.

Через час запрос на замену матроса Сидорова был отправлен в компанию.

По условиям контракта сообщение о предстоящих заменах должно быть отправлено на судно за двое суток до прихода. Но, видимо по причине совсем короткого рейса и неожиданности запрошенной замены сообщение пришло только вечером перед самым приходом. Капитан вызвал в каюту матроса Сидорова: «Так, сообщаю. Вам направлена замена. Готовьте объекты по вашему заведованию к сдаче. Вопросы?»

– Как замена? Почему и кто это придумал? – была реакция Сидорова.

– Кто это придумал? Это я принял решение. Еще вопросы?

– У меня испытательный срок два месяца, – пытался протестовать Дмитрий.

– Первый раз слышу об этих двух месяцах. В любом случае нам хватило двух недель, чтоб принять решение, – был короткий ответ капитана.