Ярви вздохнул.

— Над кое-чем перемены не властны.

— Теперь за историю. — Мать Гундринг выдвинула с полки одну из книг, с золоченого переплета подмигнули красные и зеленые камни.

— Сейчас? Мне вставать с Матерью Солнцем, кормить ваших голубей. Я собирался немного поспать, прежде…

— Я позволю вам спать, когда пройдете испытание.

— Не позволите же.

— Вы правы, не позволю. — Она лизнула палец и начала перелистывать, захрустели древние страницы. — Скажите, принц, на сколько частей эльфы разбили Бога?

— Четыре сотни и девять. Четыре сотни Малых богов, шесть Высоких богов, первого мужчину, первую женщину и Смерть, что сторожит Последнюю дверь. Но разве тема эта впору служителю, а не прядильщику молитв?

Мать Гундринг поцокала языком:

— Служителю впору любое знание, ибо обуздать возможно лишь познанное. Назовите шесть Высоких богов.

— Матерь Море и Отче Твердь, Матерь Солнце и Отче Месяц, Матерь Война и…

Грохнув, дверь распахнулась настежь, и ветер-искатель ворвался в покои. Огненные завитки в очаге встрепенулись, так же как Ярви, и заплясали, озаряя бликами сотню и сотню пузырьков и склянок на полках. Фигура входящего запнулась о порог, задевая охапки сухих растений, закачавшихся, словно висельники.

Это был Одем, дядя Ярви. Мокрые от дождя волосы липли к его бледному лицу, и одышливо вздымалась грудь. Широко распахнув глаза, он уставился на Ярви и открыл рот — но не издал ни звука. Тут и без дара сопереживания ясно, что его сгибает гнет тяжкой вести.

— Что такое? — сорванно каркнул Ярви, страх сдавил его горло.

Дядя упал на колени, руками в несвежую солому. Он склонил голову и тихо, хрипло выговорил два слова:

— Мой государь.

Вот так Ярви узнал, что его отца и брата не стало.