– А если нет?

– Придется пробиваться.

Фон Фрайзинг нахмурился.

– Против этой оравы? Немыслимо.

Лист, поджав губы, оттянул монаха в сторону.

– Если нам не поверят, я отвлеку их, чтобы Элизабет смогла сбежать. Пообещайте, что позаботитесь о ней, если со мной что-нибудь случится.

– Конечно. – Иезуит посмотрел Иоганну в глаза, увидел его решимость. – Но что-то мне подсказывает, что твое время еще не пришло. Положись на Господа.

– Брат… – Лист увидел хмурые лица солдат. – Я полагаюсь на Бога, но сомневаюсь, что это мне поможет.

– Бумаги?

Суровой наружности солдат с обветренным лицом досматривал группу торговцев и крестьян. Его голос пробирал до костей.

Остальные солдаты выглядели измотанными, но вполне боеспособными. На них были потрепанные мундиры, стертые сапоги и гамаши. Но свое оружие они содержали в идеальном порядке, и фитили были наготове. Иоганн понял, что перед ним участники боев, которым в радость отдохнуть несколько дней на заставе.

Рядом с солдатами стояли несколько человек в грубых плащах, с ножами на поясе. Они окидывали взглядом каждого, кто проходил досмотр.

Вербовщики.

При виде них у Иоганна сердце подскочило к самому горлу – не от страха, а от злости. Люди, подобные этим, схватили его тогда и отправили в учебный лагерь. Это они были виновны во всем, что произошло дальше.

Элизабет коснулась его руки.

– Иоганн… – шепнула она в отчаянии.

Лист увидел страх в ее широко раскрытых глазах, и ярость его улеглась.

– Все будет хорошо, доверься мне, – сказал он спокойно.

– А если нас не пропустят?

– Тогда беги к фон Фрайзингу со всех ног. А я задержу их насколько смогу.