Я спросила Товарища Гадкого, есть ли в сирийских тюрьмах библиотеки. Он рассмеялся так, что задрожали стены камеры, но ничего не ответил и ушел к своим товарищам. Через минуту надо мной хохотал весь этаж.

Я и подумать не могла, что от меня прежней до меня-уголовницы всего лишь одно Евангелие.

***

Муэдзин призвал к первой молитве, а мы все никак не могли заснуть. Даже и не ложились. Кристина сидела у обогревателя, а я на своем месте писала и слушала ее одновременно. Кристина рассуждала обо всем на свете.

Неожиданно залязгал замок и зашел Товарищ Гадкий. Видимо, он услышал Кристинин голос и решил нас навестить.

— Русия, Поланда!15 Почему не спим? — бодрым голосом сказал он. Было видно, что ему хотелось поговорить.

— Мы все думаем, что нас ждет завтра, — рассеянно произнесла Кристина.

— Что-что! Понятно, что… — Мне показалось, он сказал это с неловкостью.

Он заметил, что я за ним наблюдаю, и тут же поменял тему разговора.

— Кристина! А почему ты такая счастливая? Ведь не в санатории находишься!

— Я знаю, что бы ни случилось, Бог всегда с нами, — серьезно сказала она. — Я ему молюсь, и он меня слышит.

— А за кого ты молишься? — Гадкий выставил одну ногу вперед и крутил в руках увесистую связку ключей.

— Я молюсь за себя, за Катю, за эфиопок. За тебя я тоже молюсь.

— А как ты за меня молишься, если не знаешь мое имя?

Я усмехнулась про себя. Вопрос и правда с подвохом. Думаю, Кристина в своих молитвах называла его Товарищем Гадким.

— В своих молитвах я называю тебя «главный охранник», — парировала Кристина.

Мне было интересно, врет она или нет, и я решила спросить ее об этом позже.

Гадкий замолчал. Он долго смотрел на Кристину. Смотрел очень пристально, нервно вертя связку ключей, которая то и дело побрякивала.

— Меня зовут Шади, — сказал он и быстро вышел.

У меня все внутри похолодело. Дверь между тем закрылась, и когда удаляющиеся шаги охранника стихли, я посмотрела на Кристину.