— Наверное, Белочка тоже тебе говорила «пожалуйста»? — хрипло осведомился Пух. — Пятачок, спускай ремешки.
Поросенок вскочил на стол, закряхтел от натуги и подтянул ремни ниже.
— Давай, помоги мне, — сказал Пух.
— Прекратите! — закричала Татьяна, видя, как эти уроды сорвали с Леонида брюки и трусы.
Он завыл, пытался брыкаться, но Пух без труда сломил его сопротивление несколькими точными ударами в живот. Леонид зашелся кашлем, его голова бессильно повисла. Он мог издавать лишь нечто вроде комариного писка.
Пятачок застегнул на нем широкий пояс, похожий на тот, которые используют тяжелоатлеты. К нему на крупных хромированных карабинах крепились две толстые цепи, уходящие к потолку. Пух зафиксировал ремнями руки и ноги Леонида. Теперь его тело беспомощно колыхалось в воздухе, словно кукла-марионетка.
— Не нужно. Я умоляю вас, — глотая слезы, простонала женщина.
— Таня, помоги!.. — прохрипел Леонид, кожа которого моментально покрылась крупными пупырышками.
Садисты отошли на шаг назад и любовались проделанной работой.
— Ты когда-нибудь трахал кроликов, Пятачок? — задумчиво спросил Пух, положив свою пудовую ручищу на плечо приятеля.
— Нет. Но я пользовал зайца. — В голосе Пятачка засквозила надежда. — А он наверняка баловался с крольчихой. Это одно и то же, Винни?
— Наверное, — не совсем уверенно проговорил Пух. — Не забывай, что у меня в голове. Опилки, вопилки и сопелки. Пум-пуру-пу-пум.
— Правда, тот заяц был дохлым, — уточнил Пятачок, почесав ухо. — Я отгрыз ему голову.
— Эх ты, — разочарованно протянул Пух. — С дохлыми любой может. А с живыми тебе слабо.
— Зато ты пукаешь во сне! — выпалил Пятачок, но Пух и бровью не повел.
— Ты, когда желудей обожрешься, тоже мастер по этим делам. Хоть противогаз надевай. Ладно, не будем ссориться. Ты ведь не виноват, что на живых у тебя не встает. — Пух хохотнул, и Пятачок визгливо рассмеялся вместе с ним.
— Мы убьем этого Кролика, да? — деловито спросил он, и его взгляд остановился на молотке.
— Нет.
— Тогда это будешь делать ты, — со вздохом сказал Пятачок. — Я не смогу.
— Сможешь, — успокоил его Пух, нагнулся над рюкзаком и начал рыться внутри.