– Давай помогу.

Аня хотела возразить, но неуклюже стащив чемодан по ступеням, сама попросила:

– Пожалуйста. Если не трудно.

Костя ловко подхватил ее кладь; первоначально скорый шаг замедлился спустя несколько секунд: ноша оказалась тяжелой.

– Руднева, ты весь шкаф привезла? – он пытался нести узорчатый чемодан аккуратно, но грязь брызгала в стороны от каждого шага.

– Давай на колесиках – сейчас ручку вытащу, – робко предлагала Аня, следуя по пятам.

Он упрямился:

– Нет. Сейчас мы ее… в багажник, – выдохнул, закинув тяжелую ношу в темное нутро внедорожника. – Залазь. Уже поедем.

Ане досталось место у окна, рядом со старушками. Они охали, причитали, хвастались покупками и непрерывно шелестели пакетами. Велось активное обсуждение причин обвала моста: осадки, ошибки строителей, фуры и игнорирование ремонта. Но вскоре все единодушно сошлись на версии, что виноват владелец карьера. Грузовики со стройматериалами разбили асфальт и повредили мост.

Спустя полчаса внедорожник достиг развилки. Поворот на Сажной выглядел неприметным из-за густо разросшихся деревьев. Аня невольно ужаснулась вслух:

– Еще три года назад здесь свободно разминались комбайны.

Старушки восприняли вопрос как сигнал к расспросам:

– Жила здесь?

– Чья будешь?

И тут – либо чья-то внучка, либо невестка. Аня натянуто отвечала всегда, когда расспрашивали о биографии и родстве. От откровений ее коробило. Но за три года многое изменилось. Большой город, университет, новые знакомства, новые планы. Мечты. Перспективы. Она стала увереннее в себе, циничнее в чем-то и рискованнее, но больше не рыдающей по пустякам. Вряд ли такой ее запомнил Костя, все остальные сверстники, – и те люди, которых она когда-то называла друзьями. В какой-то момент Аня поймала себя на мысли, что ей приятно отвечать на раздражающие некогда вопросы:

– Внучка Александры Петровны. Рудневой.

– Шурки?

– Шурки Рудневой?

Скорбные лица, скрещенные взгляды.

– Ты дочка Нины. Не Тольки?