Ума не приложу, почему родители отправили Чарльза в лагерь для ролевиков. Он был совсем не из тех, кто увлекается ролевыми играми. Ему бы что-нибудь попроще и с уклоном в садизм, например отрывать крылышки мухам. А может, я в нем ошибаюсь. Но беготня по лесам в театральных костюмах его не увлекла. Все два дня он слонялся без дела, ныл и изнемогал от скуки, хотя остальные отрывались на полную катушку. Вам наверняка встречались подобные люди: они всеми силами стараются убедить вас, что ваши веселые занятия – на самом деле смертная тоска.

Был у Чарльза и другой недостаток – он никак не мог уловить смысла нашей имитации поединков. Стоит только начать бегать по лесу в этих сложных полувоенных играх, как адреналин очень быстро поднимается до уровня, на котором вы готовы вцепиться кому-нибудь в горло. В таком состоянии нельзя давать человеку в руки меч, дубинку, пику или другое оружие, даже игрушечное. Вот почему в ролевых играх строжайше запрещается наносить друг другу любые удары. Никогда, никому, ни при каких обстоятельствах. Если противостояние грозило перерасти в драку, игроки пару раз быстренько играли в «Камень, ножницы, бумага» с поправками на опыт, вооружение и физические качества соперников. Справедливость решения обеспечивает арбитр из взрослых. Все происходит вполне цивилизованно, хоть на первый взгляд и странновато. Человек бежит за кем-то по лесу, настигает, вот-вот начнется драка – и вдруг они садятся рядышком и бросают жребий. Необычно, конечно, зато прикольно и без мордобоя.

Но до Чарльза это никак не доходило. По-моему, у него хватало мозгов понять, что физический контакт с противником строго запрещен, однако он считал, что к нему это правило не относится и подчиняться ему он не будет. За двухдневную смену арбитры напоминали ему об этом десятки раз, он клялся и божился, что больше так не будет, и снова брался за свое. Он уже тогда был одним из самых физически развитых среди ребят, и ему очень нравилось в разгар погони «случайно» сбить человека с ног. Не очень-то приятно с разбегу падать на каменистую лесную почву.

Однажды случилось вот что. Я только что «сразил» Дэррила на небольшой полянке, где он откапывал клад, и мы вместе посмеивались его шуткам над моей способностью подкрадываться незаметно. Он решил «монстрить» – «убитым» разрешалось перевоплощаться в монстров, и к концу игры их число нарастало, а значит, увеличивалась опасность для других игроков и баталии становились всё эпичнее, а атмосфера – веселее.

Тут-то из кустов у меня за спиной вышел Чарльз и по своей милой привычке с криком «Получи!» толкнул меня плечом. Я растянулся на земле, и от удара перехватило дыхание. До этого я его почти не знал и дальше прекрасно жил бы, его не замечая, но сейчас у меня руки чесались его убить. Я медленно поднялся на ноги и поглядел на него, а он радостно дышал полной грудью и ухмылялся до ушей.

– Капец тебе, – заявил он. – Куда тебе до меня.

Я попытался улыбнуться, и лицу стало больно. Потрогал ушибленное место, и на пальцах осталась кровь. Упав лицом вниз на древесный корень, я рассадил губу и расквасил нос.

Я вытер кровь о штанину и улыбнулся. Сделал вид, что хочу обратить все в шутку. Даже слегка хохотнул. И шагнул к нему.

Но Чарльз на мое веселье не купился. Он попятился, явно рассчитывая исчезнуть в кустах. Тогда к нему сбоку подошел Дэррил. Я подступил с другого фланга. Он резко развернулся и бросился наутек. Долговязый Дэррил подставил ему подножку, он споткнулся и полетел ничком. Мы кинулись к нему и в этот миг услышали свисток арбитра. Заслуженная расправа не состоялась.

Арбитр не видел, как опрокинул меня Чарльз, но за два дня насмотрелся на другие его выходки. Он отстранил Чарльза от игры и отправил в лагерь. Чарльз принялся громко возмущаться, но, к нашему удовлетворению, арбитр твердо стоял на своем. Однако, дождавшись, когда Чарльз скроется вдалеке, он устроил выволочку и нам обоим, заявив, что драки и побои в лагере недопустимы, даже если очень хочется дать сдачи.

Ну и ладно. Вечером, когда игра закончилась, мы все вместе мылись под душем в скаутских спальных корпусах. Мы с Дэррилом похитили одежду и полотенце Чарльза, скрутили, завязали узлами и запихнули в писсуар. Мальчишки, желающие помочиться на его шмотки, выстроились в очередь. Уж очень он всех достал своими подлянками.

Жаль, я не видел его лица, когда он после душа долго искал свою одежду и обнаружил ее в писсуаре. Перед Чарльзом встал нелегкий выбор – то ли бежать голышом через весь лагерь, то ли распутывать и напяливать насквозь промокшие от мочи шмотки.

Он выбрал пробежку голышом. Я бы, наверное, тоже. Мы выстроились вдоль всего пути от душа к сараю, где хранились наши рюкзаки, и громко аплодировали. Я стоял в первом ряду и хлопал громче всех.

Воскресные выезды в скаутские лагеря проводились всего три-четыре раза в год, и нам с Дэррилом, а также множеству других фанатов ролевых игр этого было очень мало.

Спасали только игры типа «Гибельный свет», проводимые в городских отелях. «Гибельный свет» – это тоже ролевая игра со своими причудливыми правилами, в ней охотники на вампиров ведут нещадную борьбу с вампирскими кланами. Игроки получают карточки, и исходы поединков определяются небольшой стратегической карточной игрой. Вампир может стать невидимкой, если укутается в плащ и скрестит руки на груди. Тогда остальные игроки должны делать вид, будто в упор не замечают его, и прямо при нем вести разговоры, обсуждать свои планы и тому подобное. Хорошим игроком считается тот, у кого хватит честности выболтать все секреты в присутствии «невидимки» из другого клана, как будто его здесь и нет.

Каждый месяц проводилась пара крупных раундов «Гибельного света». Организаторы игр водили дружбу с руководством городских отелей, и те сообщали, что на вечер пятницы останется, например, десять незабронированных номеров. Туда смогут заселиться игроки, и они будут сколько угодно носиться по коридорам, вокруг бассейна и вообще где им заблагорассудится, питаться в гостиничном ресторане и платить за подключение к Wi-Fi, главное – чтобы не шумели и не мешали другим постояльцам. В пятницу днем организаторы улаживали все формальности, присылали нам электронные письма, и мы сразу после школы с рюкзаками за спиной ехали в указанный отель, заселялись по шесть-восемь человек в номер, питались всухомятку и увлеченно играли до трех часов утра. Родители ничего не имели против такого веселого и безопасного развлечения своих отпрысков.

Устроители игр принадлежали к известной благотворительной организации, стремящейся к распространению грамотности. В их ведении были детские литературные кружки, театральные студии и тому подобное. Они занимались ролевыми играми уже лет десять и не получали никаких нареканий. Алкоголь и наркотики были строжайше запрещены, и вообще организаторы стремились избежать малейших подозрений в растлении малолетних. Игроков обычно набиралось от десятка до сотни, и по цене двух билетов в кино мы получали два с половиной дня полноценного веселья.

Однажды им посчастливилось снять целый блок номеров в «Монако» – расположенном в районе Тендерлойн отеле, чьей целевой аудиторией были рафинированные постояльцы преклонного возраста. Здесь в каждом номере стоит аквариум с золотой рыбкой, а в вестибюле прогуливаются аккуратненькие старички и старушки в изысканных нарядах и хвастаются друг перед другом достижениями пластической хирургии.

Обычно «простолюдины» – так мы называли людей, не имеющих отношения к игре, – просто не обращали на нас внимания. Ну забавляются ребятишки, что с них возьмешь. Но в те выходные судьба занесла в этот отель редактора итальянского журнала о путешествиях, и он сильно заинтересовался происходящим. Подкараулил меня в вестибюле, когда я, притворившись невидимкой, со скрещенными руками стоял у стены, выслеживая главаря соперничающего клана и намереваясь ринуться на него и выпить кровь. Итальянец подошел ко мне и на ломаном английском спросил, чем это мы с друзьями тут заняты.

Я хотел отмахнуться от него, но он не отставал. Тогда я решил сочинить для него историю позанятнее – пусть выслушает и идет своей дорогой.