– Ну, – сказал он, когда порции настойки достались всем присутствующим, – давайте за то, чтобы неизбежная краткая неловкость оборачивалась непременным длительным удовольствием!

– А также, – подхватил призыватель, – за умеренность и терпение, необходимые для такого поворота событий. До дна!

И неторопливо выцедил всё налитое.

Как и остальные присутствующие. Включая Луцеса.

– Слушай, Мийол, – нарушил он тишину, – развей моё любопытство: сколько тебе лет?

– Скоро семнадцать. Совсем скоро.

– Ага. Талант, стало быть… мне уже девятнадцать, – вопреки лёгкости тона, признание далось целителю с некоторым усилием. – А… не сочти за оскорбление или там неуместное любопытство, мне всерьёз интересно… из какого ты клана?

– Из простецов я, – мягко улыбнулся призыватель.

– Из простецо-о-ов?

– Что поделать, – улыбка стала шире. – Талант!

Эн-Слиррен на миг нахмурился.

– Знаете, – почти без паузы сказал Мийол, – я тут вспомнил одну подходящую к случаю историю. Не уверен, насколько она достоверна, потому что мне её пересказал отец, который и сам не видел, как оно происходило, а слышал это от кого-то из приезжих. В общем, в одно отдалённое селение как-то раз приехал торговец. А селение то – настоящая дыра, ещё хуже моего родного Жабьего Дола, среди болот стоящего. Поэтому купи-продай там появлялись не часто, мягко говоря… вы пока наливайте себе ещё, история из тех, которые лучше запить.

Присутствующие потянулись со стаканами к Луцесу.

– …в общем, впервые за долгое время торговец приехал в глушь, всё удачно распродал и сам закупился знатно. В основном всякой провизией, потому что ничего другого у местных и не нашлось бы. Вот только жадность, как известно, до добра не доводит. Нагрузил свою повозку он сверх меры, так что когда собрался уезжать, у той – крак! – ось поломалась. Отъезд, понятно, откладывается. Торговец подрядил помощника разгружать товар, а сам пошёл искать того, кто бы мог поломку устранить. Высвистал пацанёнка, рядом крутившегося, спрашивает: где тут у вас плотник? А ему в ответ: нет у нас больше плотников. Как так нет? Да вот так. Один месяц назад лазил поправить крышу, лестница подломилась, он упал, бух! Ну, свернул шею. Насмерть. Другой плотник отошёл полгода как: выпил настойки домашней, да только, видать, о том разе она на чём-то не том настояна была, потому помер. А третий незадолго перед тем жену свою приревновал. Торговец спрашивает: ну, приревновал – и что? Пацанёнок ему: а то, что сперва её убил, потом затосковал, потому как любил очень сильно. Потосковал он, потосковал, да и повесился. Достали из петли уже холодным.

Переведя дух, призыватель продолжил:

– Ладно, говорит торговец, пусть даже не настоящий плотник, но хоть кто-то, умеющий по дереву работать, у вас тут есть? А в ответ: ну, был один дедок, да только в позатом году ослеп и к работе уже не пригоден. Ещё вон в том дому дядька рукастый жил, всякое умел делать, но как старшую дочь затеял замуж выдавать, так прямо с дочкой, мужем её и половиной гостей на радостях сгорел в пожаре. А ещё один мастеровитый мужик по прозвищу Борода – здоровый такой, плечи во, кулачищи ого – спьяну купаться полез и утоп, не успели вытащить. Друг у него был, тоже довольно умелый, хотя попроще, правда. Но он ещё раньше того помер. Как помер? – спрашивает торговец, у которого уже не просто холодок вдоль хребта гуляет, а прям нутро начинает крутить. Пацанёнок ему: да просто всё. Не поделил с Бородой полюбовницу, тот его и придушил. А вон тот дом видите? Там хороший мастер жил, правда, больше по камню, но и с деревом мог управиться. Вот только ученик ему попался бестолковый да ленивый, мастер его как только не гонял: и рукой учил, и ногой учил, и даже палкой суковатой – ан всё наука не впрок. Как-то раз притомился учить, задремал, а ученик ему молотком голову проломил. Как есть скот неблагодарный. Ну, мы всем опчеством того ученика, конечно, судили, руки-ноги поломали, а потом на костёр сволокли и спалили заживо, да только мастера-от ужо не вернёшь.

– Дикие люди, – буркнул, впечатлённый, эн-Слиррен.

– Но кого всего жальче, – продолжал Мийол, – так это Кривоноса. А с ним что не так? – спросил торговец. Занозу посадил, говорит пацанёнок. Занозу? Да, занозу. Вот ток ранка от неё воспалилась, скоро всю кисть раздуло, пришлось отсечь. А без руки-то Кривонос каков работник? Только и может, что горе своё заливать, скоро до горячки допьётся. Да вон же он идёт, пьянь мордатая. Торговец поворотился в ту сторону, куда пацанёнок указывал – и верно: идёт там мужик вида уродского, с красным, набок свороченным носом и без правой руки, притом заезженный, что ящер некормленый: на ходу шатается. Наверно, и вовсе упал бы, если б его с двух сторон не подпирали здоровенные, ликом страшные бабищи, причём ещё двое таких же следом шагают. А Кривонос так и норовит вырваться, бормочет что-то – но нет, не выходит. Бабищи держат, что тиски винтовые. Тут этот калека увидел торговца, да как взвоет: отлипните уже от меня! Вон, его лучше держите, а то опять выйдет, как в тот раз! Бабищи вперёд посмотрели, переглянулись, те, что позади шли, взялись вперёд выдвигаться… да только куда там. Торговец уже вовсю оттуда удирал, как зельем смазанный. Вспомнил, что на торгу перед ним одни бабы крутились. Правда, помощника своего всё же прихватил, а вот товар в спешке весь бросил.

– Это торговец-то?

Мийол только руками развёл: