Она повела машину вверх по крутому склону, приняла влево и выехала на проселочную дорогу, всю в рытвинах, с белыми домами по бокам. В конце росли две пальмы, между ними въезд. К стволу каждой прикреплена доска с надписью «Тупик Карвера».
Шанталь свернула на дорожку, окаймленную густыми, не пропускающими света пальмами. Дорожка идеально ровная. Макс думал, что тут таких вообще нет.
Дом стоял в самом конце. Шанталь въехала через открытые ворота во двор, над которым тоже нависали пальмы. Дом – оранжевое одноэтажное строение с крышей из гофрированного железа с крутыми скатами – стоял на сваях, поднятый над землей метра на полтора. На веранду вели шесть широких каменных ступеней. У стен росли бугенвиллеи и олеандр.
Шанталь выключила двигатель. Через несколько секунд во дворе появилась машина с охраной.
– Вечером вы приглашены к Карверам на ужин. За вами приедут около восьми.
– Вы там будете?
– Нет. Пойдемте. Я покажу вам дом.
Дом оказался небольшой – две спальни, гостиная, кухня и ванная комната. Полы плиточные. Кругом идеальная чистота. Пахло мылом и мятой.
Шанталь посоветовала Максу прогуляться по саду и протянула руку для прощания. Ее улыбка была просто вежливой, не более, но Максу показалось, что он уловил в ней крупицы теплоты. Или это ошибка, и он принял желаемое за действительное? Вдовец, восемь лет не занимался сексом. Ничего удивительного, что он завелся впервые за много лет, пообщавшись с красивой женщиной.
9
Ночь на Гаити наступает быстро. Только что день клонился к вечеру, было еще светло, а через мгновение вдруг стемнело, словно кто-то щелкнул выключателем.
Макс обогнул дом. Там оказался ухоженный сад камней в японском стиле. В конце большой круглый стол из белого металла и шесть стульев. Все в идеальном порядке, лишь слегка запылились. В центре стола видны красные частички воска, стекшие со свечи. Он представил любящих мужчину и женщину, они сидели здесь вечерами, при свечах, потягивая коктейли, держась за руки. Наслаждались моментом. Сандре бы очень это понравилось. Он вспомнил первую годовщину их свадьбы, как они ели испеченную на вертеле рыбу у дома, который снимали на острове. Каждый день любовались рассветами и закатами, танцевали на берегу под звуки прибоя. Странно, что она пропустила Гаити. Кажется, это было единственное место, о котором Сандра никогда не упоминала.
Сад заканчивался небольшой пальмовой рощей. Деревья молодые, года два, еще тонкие и хрупкие. Рядом росли манго, апельсины и лаймы. Все это великолепие было обнесено высоким забором с колючей проволокой наверху. Проволока находилась под током, негромко гудела, на манер камертона. Забор с обеих сторон плотно увит темно-зеленым плющом. Макс прошел в дальний конец к высокой белой стене, также увенчанной острой колючкой. Земля перед стеной была усыпана разбитым стеклом. В одном месте в стене оказалась брешь, достаточная, чтобы разглядеть, что там за ней. Стена выходила на овраг, тянувшийся по всей длине усадьбы. Его ближний склон был укреплен опорами, на которых стояла стена, а дальний, много круче, терялся в сумерках. Там росли высокие деревья, наклоненные над оврагом. Половина корней висела в воздухе. На дне оврага блестела маслянисто-черная вода. Дальше виднелись автозаправочная станция «Тексако» и закусочная.
С улиц доносился шум. Макс прислушался. В каждом городе свой шум. Особый. В Нью-Йорке это клаксоны автомобилей и сирены «скорой помощи». В Майами ровный гул потока машин, торможение, движение юзом, хлопки, тарахтенье мотоциклов, взвизги малолитражек. В Петионвилле автомобили грохотали так, будто тащили за собой чугунные решетки. Сигналы клаксонов резали слух, словно фальшивили саксофонисты.
Наконец наступил момент, когда ничего не стало видно. Вокруг звенели цикады и сверчки, в чернильной тьме точками обозначились жуки-светляки. Вспыхивали на долю секунды зеленовато-лимонным светом и пропадали навсегда. В ясном небе мерцали тысячи звезд. Они были здесь много ближе, чем Макс когда-либо видел в Америке. Казалось, эти белые брызги можно запросто поймать рукой.
Макс направился обратно к дому. И вдруг остановился как вкопанный, услышав новый звук, доносящийся откуда-то издалека. Он прислушался, пытаясь определить направление.
Справа, сверху, с гор. Барабанный ритм, чередующийся каждые десять-двенадцать секунд – бум… бум… бум… бум.
Барабан был басовый. Звук сильный, интенсивный, как биение сердца великана.
Макс почувствовал, как этот звук входит в его тело, проникает в грудь и сливается с биением собственного сердца.
10