Пошуровав в крохотной кухоньке, она предложила им чаю. Саманту передернуло, когда миссис Доусон у них на глазах опустила в чайник с чуть теплой водой купленный в супермаркете чайный пакетик.
Затем, напустив на себя заговорщический вид, она выложила перед ними поздравительную открытку, написанную ее бывшим мужем два года назад. Он собирался отправить ее сестре, но перед самым Рождеством разругался с ней вдрызг.
— Эта история как нельзя лучше выражает характер моего мужа. Он ужас до чего вспыльчивый.
— А как он отнесся к тому, что вы решили с ним развестись? — спросила Саманта.
— О, мне пришлось два раза менять номер телефона. И пригрозить, что обращусь в полицию, если он от меня не отстанет.
Она обвела взглядом скудно обставленную комнату, служившую ей одновременно и гостиной, и спальней.
— Материально жить, конечно, стало труднее. Я работаю кассиршей на полставки. Но лучше уж одной крутиться, чем с таким мужем. Понимаете, после того как его завод закрылся, он даже и не пробовал искать другую работу. От родителей ему достался дом. И чем, вы думаете, он целыми днями занимается? Сидит перед телевизором и глушит пиво. Хорошо, что я догадалась написать вашей начальнице. Если бы не она, я бы ни за что не осмелилась его бросить.
Она в один глоток допила свою кружку с чаем.
— Я ее прямо боготворю, — призналась она. — Только благодаря ей я все-таки набралась храбрости и избавилась от него.
Саманта вежливо ответила на многочисленные вопросы миссис Доусон касательно мисс Свити. А в жизни она такая же симпатичная, как на фото? А она встречалась с покойной принцессой Уэльской? А какой сорт чая она предпочитает?
Прощаясь, Саманта дала ей слово, что пришлет снимок мисс Свити с ее автографом. Миссис Доусон уже присмотрела для него местечко на комоде — между фотографией ее единственного сына и привезенной из Франции бутылью со святой водой.
Миссис Уинфред обитала в квартале неподалеку от Холланд-парка, что свидетельствовало о довольно прочном материальном положении. Обивка кресел в гостиной гармонировала с расцветкой штор. Квартира была обставлена мебелью в классическом стиле. Такое же впечатление производил и наряд хозяйки дома, одетой в бежевую юбку и белый пуловер с короткими рукавами. Попросив Питера и Саманту предъявить документы, она пригласила их присаживаться на удобный диван. На низком столике уже стоял поднос с тремя резными чашками и серебряными ложечками. Извинившись, она отлучилась на кухню и принесла горячий чайник. Чай, слегка сдобренный молоком, был восхитителен.
— Я нашла записку, которую муж прислал мне незадолго до нашего расставания, — начала она. — Я тогда жила у родителей. Эта квартира принадлежит им, но мне пришлось ждать месяц, пока не съедут жильцы.
Она протянула им листок бумаги. Пальцы у нее чуть дрожали. Ее подстриженные в каре темные волосы были аккуратно уложены вокруг овального с выразительными чертами лица. Живые голубые глаза без конца перескакивали с Питера на Саманту и обратно. Говоря, она беспрестанно жестикулировала тонкими, с очень белой кожей руками.
— Это не единственный образец его почерка, какой я могу вам предоставить, — с горечью продолжила она. — У него в карманах я обнаружила много заполненных его рукой бумажек. С номерами телефонов.
Она пристально посмотрела на Саманту.
— Мой муж руководит известным банком. И обожает брать под свое крыло молоденьких стажерок. Вы меня понимаете, не так ли? Обычно он проводит с ними совещания после окончания рабочего дня.
— Как он воспринял ваше решение развестись с ним?
— Скорее плохо. Его вполне устраивало, что дома у него есть жена, которая умеет принимать гостей и следит, чтобы его костюмы всегда были в идеальном состоянии. И потом, в нашем кругу на развод вообще смотрят косо. Мне кажется, он опасался, что пострадает его репутация.
Она поставила на стол чашку чуть более резким, чем ей хотелось, жестом.