— Что вы хотите с ним сделать? — спросил Мэл. — Передать капитану?

— Это было бы лучше всего, — ответил Болам. — Нам некогда возиться с ним.

— Так что лучше всего будет дать зубам нашего благородного Пирата длительный отдых, — кивнул Хэкин.

Немного позже, когда пленник был препровожден в карцер, Мэл облегченно вздохнул.

— Ну, теперь, когда можно больше не волноваться о бандитах, думаю, можно немного и отдохнуть, — сказал он.

— Только после того, как мы окажемся на Красной планете, о мой оптимистичный друг, — возразил ему Хэкин. — Клоскер упрямый человек. Он наверняка предпримет еще одну попытку.

— Но почему? — спросил Мэл. — И кто вообще такой этот Клоскер? Он что, ненавидит вас по личным мотивам?

— И по личным, и по деловым, — сказал Болам. — Клоскер около двадцати последних лет держал монополию в деле межпланетных цирков. О, я не утверждаю, что у него вообще не было конкуренции, но она была слишком слабой, а Клоскер был слишком умен, чтобы не давать ей окрепнуть. Одних конкурентов он вытеснил из бизнеса, снижая цены, других просто купил. Когда мы согласились работать на него, он надавал нам кучу блистательных обещаний. У него никогда прежде не было такого силача, как я, или такого гибкого Каучукового Человека, как Хэкин. И он сказал, что мы должны пройти испытательный срок прежде, чем он поднимет нам ставки до обещанной величины.

— Мы тогда плохо знали его, — вмешался Хэкин, — поэтому приняли его слова за чистую монету. Увы, они оказались дрянной медяшкой. Я играл много ролей, иногда гиганта, иногда живого скелета. Я ведь могу растягиваться до девятифутового роста. И мы с моим сильным другом были неплохими клоунами. Да, мы оказались очень полезными для Клоскера. Но наши ставки оплаты не росли. Они оставались такими же чахлыми, как в самом начале, а когда мы упоминали об этом Клоскеру, у него никогда не было недостатка в оправданиях. Такой была наша несчастная судьба в течении двух с лишним лет. И наконец, мы в полной мере выразили ему свое неудовлетворение.

Хэкин сделал паузу, и Мэл переводил взгляд с него на Болама и обратно. Мельком он заметил, что Пират, сидевший рядом, тоже внимательно слушает, и подумал, может ли пес понимать, о чем идет речь. У Пирата был такой вид, словно он все понимал. «Но ведь не может он быть таким умным», — подумал Мэл.

— Он посмеялся над нами, — продолжал Хэкин. — Клоскер сделал очень удивленный вид и искренне посмеялся над нами. Он сказал, что от него зависит весь цирковой бизнес, и что если мы недовольны, то можем проститься со своим ремеслом. Был еще всего лишь один межпланетный цирк, совершавший туры, но если бы он нанял нас, то у него начались бы проблемы в бизнесе. Таким образом, мы или соглашались продолжать получать мизерную оплату, которую он, Клоскер, согласен нам платить, или лишились бы всего.

Хэкин снова помолчал.

— Я хотел высказать все, что думаю о Клоскере, самом отвратительном из отвратительнейших, — продолжал он, — но менее импульсивный Болам не дал мне это сделать.

— Это не затронуло бы его, — сказал Болам. — Только не такого человека, как Клоскер. Его не трогает ничто, не приносящее прибыль. Его нельзя оскорбить или каким-либо иным способом воздействовать на его чувства. У него просто нет чувств.

— У моего сильнейшего друга характер такой же твердый, — вставил Хэкин, — как и его мышцы.

— Не понимаю, — сказал Мэл. — Какое отношение к этому имеют мышцы?

— Хэкин просто хочет сказать, — усмехнулся Болам, — что я так силен, что могу позволить себе оставаться спокойным. Если бы кто-то толкнул вас в толпе, даже случайно, вы могли бы подумать, что это сделано преднамеренно, и начать сердиться. Если же кто-то толкает меня или наступает мне на ногу, я обычно предполагаю, что это совершенно случайно. Никто не лезет на рожон с человеком, похожим на меня.

— Наверное, вы правы, — согласился Мэл. — Но вы говорили о Клоскере.

— Я оставался спокойным и заставил так же держаться и Хэкина. Я притворился пораженным словами Клоскера. Я немного подумал и сказал, что мы у него в руках, и нам не остается ничего другого, кроме как принять его предложение. Возможно, кто-то другой не сумел бы его одурачить, но мне опять помогли мускулы. Клоскер знал меня не очень хорошо и считал, что раз у меня так развиты мускулы, то я не слишком умен. Это ошибка, которую совершает множество людей. Я позволил и Клоскеру совершить ее.

— Мы продолжали работать в этом негодяйском цирке, — подхватил нить рассказа Хэкин, — но одновременно стали обдумывать свой план. Мы изучали экономику цирка, исследовали, где Клоскер добывает животных и как устраивает туры. Мы анализировали, какие именно номера приносят больше всего аплодисментов, мы смешивались с толпой и слушали, что зрители говорили о нас и о наших коллегах. Мы пытались раскрыть тайну популярности. И несколько лет спустя мы уже знали обо всем, что касается цирка, больше, чем знал сам Клоскер.