Было очень неудобно сидеть, становилось все труднее поднимать голову, чтобы посмотреть на него, а боль в спине скоро стала настолько сильной, что вскоре я уже не мог думать ни о чем другом.

Парень спокойно разглядывал меня, было видно, что его забавляют и развлекают мои мучения.

— Ты раньше уже связывал людей?

Он покачал головой:

— Зачем? Они сами себя связывают, парень.

— Умно, — заметил я. — Если заставить человека самого себя связать, он не сделает это слишком добросовестно. Но потом, когда начинает болеть спина, он постарается выпрямиться, и узлы затягиваются.

— Блестяще, — ответил он и поднялся. — Ты все правильно понял.

Мой охранник был крупным парнем, и стул, на котором он сидел, поскрипывал.

— Клей плохо схватился, — заметил я.

— Выдержит.

Он починил почти все, что было поломано за два налета, один из которых произошел еще до нашего с Джейн появления на Стринджер Стейшн, а другой — после. Может быть, и не все было склеено достаточно удачно, но в целом комната выглядела, должно быть, так же и при жизни Мэри Эллен. Все разложено по местам, кое-что даже принесено из кучи хлама с улицы.

Парень пошарил по карманам — жест типичного курильщика — и ничего не нашел, при каждом его движении стул недовольно поскрипывал. Слабое место?

Когда мы первый раз приехали на Стринджер Стейшн, все стулья были поломаны, абсолютно все. Следовательно, стул, на котором он сидел, склеен или сбит, но, так или иначе, он был не слишком прочен.

Я незаметно для него присмотрелся. В местах соединения углов явных трещин не было, что наводило на мысль о стяжке...

Ничего не найдя в карманах, парень решил терпеть. Три или четыре минуты спустя стул под ним снова заскрипел.

— Сиди тихо, — сказал охранник и пошел в другую спальню, громко топая ботинками по деревянному полу. Я разглядывал стул и думал о том, что раз Билли до сих пор не появился, значит, на то была какая-то причина, и этот стул — мой единственный шанс.

Парень вернулся, держа в одной руке сигареты и спички, а в другой — ружье. Остановившись в нескольких футах от меня, он презрительно бросил:

— Цыпленок, приготовленный для жарки!

Потом он сделал несколько шагов и повернулся спиной к стулу, собираясь сесть. Еще сильнее втянув голову, я подпрыгнул, перевернулся и рухнул, целясь в него ножками моего стула.

Вместе с болью я почувствовал сильный и глухой удар, когда моя голова грохнулась об пол, услышал треск, когда стул врезался в моего охранника.