Он пригрелся в этой уютной квартире – Москва с ее нервотрепкой, непонятками и неразрешимыми проблемами осталась где-то далеко внизу, в другом времени.
– Что объясняет?
– Твой характер! – крикнул Максимов, одним прыжком вскочил с кровати и обнял девушку.
Жан Фурнье только что позавтракал.
Вместо обычных круассанов с вареньем он охотно полакомился блинчиками со свежей густой сметаной и пирожками с малиной.
– Delicieuх[2], – промурлыкал Фурнье и с в знак благодарности кивнул Рюмину.
Они сидели в просторной гостиной поместья Рюмина под Звенигородом и мирно смотрели новости по российскому телевидению. Для обсуждения дел, ради которых Фурнье и прилетел в Москву по вызову Валентина Борисовича, время еще не пришло. Было невыразимо приятно сидеть в светлой, заполненной солнцем комнате. Через витражи высоких – в два этажа – окон виднелись силуэты сосен, запорошенных снегом. Потрескивали дрова в камине, устремленном вверх и похожем на распятие.
«Как в соборе, – подумал Фурнье. – Не хватает только органа и музыки Баха».
На экране премьер-министр, в возрасте, но подтянутый и нарочито сердитый, заходил в обычный продуктовый магазин.
– О чем сюжет? – спросил Фурнье.
– Инфляция бьет все рекорды, особенно возросли цены на продукты питания.
– Да-да, это глобальная проблема! Скоро человечество будет голодать.
– Что это? – спросил премьер, показывая на ценники. Лицо исказилось от удивления и негодования.
– Цены на продукты.
– Я не об этом спрашиваю. Кто это делает? – возмутился премьер.
– Хозяин.
На бедную продавщицу было жалко смотреть.
Она уже пожалела о своей откровенности: «Эх, дура, нужно было молчать – теперь уволят».
Услышав магическое слово «хозяин», глава правительства не нашелся что ответить, удивленно замолчал и вышел из магазина.
«Хозяин» ассоциировался у него только с одним человеком.