Раскрываемые чувства

Как терапевт я должен решить, полезно ли раскрывать клиенту мои чувства о нем, и если да, то в какой степени.

Согласно Роджерсу, необходимо, чтобы терапевт не только испытывал положительное отношение к клиенту, но и проявлял его. Для этого существуют несколько способов.

Пытаясь решить, что лучше: показывать положительное отношение на словах или на деле, — стоит обдумать, почему вообще важно показывать это. Одна из причин состоит в том, что невозможно сформировать терапевтический альянс, не проявляя положительного отношения к клиенту. Другой причиной является главная терапевтическая цель для большинства клиентов — укрепление их самооценки. Все, что делает терапевт, в конечном счете, направлено на это, и передача положительного отношения не является исключением.

Определив, по крайней мере, две настоящие цели, надо решить, как же лучше передавать положительное отношение. Попробуем взглянуть на проблему более детально.

Прежде всего, существует вопрос искренности. Можно простить клиенту его интерес к заявлениям терапевта о любви и уважении, ибо клиента волнует, нет ли здесь чего-то большего помимо обычной человеческой симпатии. Напряжение спадает, если терапевт передает положительное отношение больше на деле, нежели на словах. Признаюсь в собственном предрассудке — для меня слова очень часто не имеют значения, я считаю, что действительное отношение гораздо чаще передается с помощью тонких намеков и непосредственно самого поведения.

Известно, что, когда клиенты спрашивают прямо или косвенно своих терапевтов, любят ли те их, клиенты совершают нечто большее, чем просто задают вопрос. Они говорят терапевтам нечто важное о недостатке прочной самооценки. Ответное успокоение может дать временное облегчение, но это успокоение не доходит до внутреннего источника беспокойства. Самой серьезной опасностью временного облегчения является то, что оно немедленно забирает энергию клиента, и ценная возможность для клиента войти в соприкосновение с самими эмоциями и воспоминаниями, окружающими этот источник, может быть упущена.

Поэтому, если прямо или косвенно клиенты поднимают вопрос о моих чувствах к ним, я не говорю, что они мне нравятся, что люблю их или нахожу интересными. Я даю знать, что хорошо понимаю важность затронутой ими темы. Делаю все возможное, чтобы использовать каждый шанс для исследования надежд, страхов и фантазий, которые порождают этот вопрос, и чувств, пробуждаемых моим молчанием. Объясняю, что считаю очень важным для них подобное исследование, поскольку оно открывает им доступ к самим переживаниям и вытекающим из них отношениям. Отношениям, которые в значительной степени могут повлиять на их самооценку, и, в конечном счете, сделать их самоуважение более устойчивым и более длительным, нежели любое мое временное утешение.

Иногда, если мне приходится отклонять (как можно более вежливо) вопрос клиента о моих чувствах к нему, я испытываю определенное сожаление. Но утешаюсь той мыслью, что клиенты знают о моих отношениях к ним даже больше, чем я сам. Месяцы или годы они видят и слушают меня, оценивают интонации моего голоса, следят за изменением взгляда, замечают печаль или озабоченность, как улыбаюсь или смеюсь. Я знаю только о своих сознательных чувствах и отношениях, они же, подозреваю, знают гораздо больше.

Терапевтические отношения эффективны в той мере, в какой клиенты (относительно) свободны выражать и изучать свои чувства, свободны от неизбежных забот, характеризующих повседневное социальное общение. Когда я пытаюсь высказать свои чувства другу, мне весьма сложно оставаться в соприкосновении с самими чувствами и их изменениями. Но задача значительно осложняется, если речь идет о чувствах друга и моем беспокойстве по этому поводу. Все сказанное мной воздействует на него, а каждое изменение в друге, в свою очередь, оказывает влияние на меня. Кроме того, я подвергаю цензуре чувства, которые, полагаю, вызвали бы у друга нечто, с чем я не хочу сталкиваться. Таким образом, большинство нетерапевтических ситуаций рассчитаны на то, чтобы уменьшить возможность узнать чьи-либо чувства и, таким образом, снизить риск разделить их. Терапевтическая ситуация — совсем другое дело. Вместо выстраивания неустойчивых чувств она обеспечивает постоянное присутствие терапевта и помогает клиентам гораздо лучше понять их собственные изменяющиеся чувства.

Терапевтические отношения уникальны тем, что поощряют клиентов обращаться — как можно глубже — к своим желаниям, порывам, страхам и фантазиям. Такой подход предполагает выход за рамки «реального» или приемлемого в обычных взаимоотношениях. Думаю, что этому помогает достижение терапевтом относительно неизменной позиции принимающего или эмпатического интереса и непримешивание сюда смущения по поводу собственных, постоянно колеблющихся чувств. Вот пример: