Фортинбрас: Вот-вот. И я о том же… Люди меняются, Горацио, и, как правило, не в лучшую сторону. Например, еще недавно я бы и сам за тебя охотно поручился, да только не сейчас, когда, сказать по правде, я даже не знаю, кто здесь передо мной стоит… Скажи-ка, как прикажешь называть того, кто распространяет нелепые слухи и сеет недоверие ко мне в сердцах наших подданных? Марает клеветой бумагу? Водит дружбу с преступниками? И все это тайком, исподтишка?.. Скажи, коль знаешь.
Горацио: Было бы смешно и недостойно, ваше высочество, оправдываться тому, кто невиновен.
Фортинбрас: Другими словами, если я тебя правильно понял, ты ни во что не ставишь наше мненье?
(
Горацио (
Фортинбрас: Тише… Тише. (
Трувориус: Позвольте, я позову стражу.
Фортинбрас: Нет, нет, оставь. (
Первый дворянин (
Фортинбрас: Или тем, что снарядил и выслал к польскому побережью флот, чтобы принудить польскую корону нас уважать? Тем, что на верфях не смолкает стук топоров, а дым из литейных мастерских, закрыв солнце, соперничает с ночью? А может, тем, что соседи поглядывают на нас в последнее время с уважением и шлют послов, чтобы заручиться нашей дружбой? Этим?
Или тем, что датское войско обуто и накормлено, народ доволен, а клеветникам пришлось прикусить свои языки… Нет? Я не угадал?
Горацио: Вы знаете, о чем я говорю.
Фортинбрас: Клянусь, не знаю.
Горацио (
(