Мария Андреевна недоумённо смотрела на открывшуюся ей картину.
— Ничего не понимаю, — пробормотала она. — Антонина, конечно, с причудами была, но хозяйкой оставалась всегда аккуратной…
— Оно и видно, — усмехнулся участковый, показав на порожнюю бутылку из-под водки и гранёный стаканчик подле нее. — Аккуратной! Злоупотребляла аккуратно, и при том в одно лицо!
— А вы посмотрите, — вмешалась Дарья Тимофеевна, соседка снизу, — вот чашка-то с чаем полным-полна стоит!
И действительно, напротив пустой бутылки возвышалась чашка, до самых краёв наполненная хорошо заваренным чаем. Маленький заварной чайник стоял тут же. Чай в чашке, естественно, давно был холодным и даже покрылся тоненькой поблескивающей плёнкой.
— С неделю, наверное, чашка стоит, — сказал милиционер. — И никто к ней так и не прикоснулся. Очень странно! Может, хозяйка-то наша… поминала кого? Впечатление такое, что была она здесь одна. Но при этом чай кому-то наливала, угощать кого-то собиралась. Однако никаких признаков присутствия в квартире еще кого-то лично я абсолютно не вижу.
— Да и мы никого не видели, — сказала Дарья Тимофеевна, — у нас тут дом-то маленький, все друг друга знаем, восемь квартир всего! И если кто приезжает — оно всегда видно! Но вот с месяц, наверное, уж точно никто не приезжал!
— А вы знаете, — сказала вдруг третья соседка, — я тут вещь одну вспомнила…
— И что вы вспомнили? — заинтересованно обратился к ней Калинкин.
— Говорила мне Нюра Самохвалова, что из восемнадцатого дома, — сказала женщина. — Говорила, будто шла она по улице-то нашей, а навстречу ей Антонина. Идёт себе и вроде как с кем-то разговаривает! А рядом-то с нею никого и нету! Нюрка-то ее и спрашивает: «Тоня, привет! С кем это ты разговариваешь?» А та ей в ответ: «Али не видишь? Как это с кем? Дочка ко мне из Москвы приехала!..» Нюра вот так и застыла на месте столбом. А Тоня-то дальше себе пошла. Потом на улице Восстания села в автобус и покатила куда-то… Вот точно Нюрка мне говорила такое, а я-то подивилась и забыла… И только сейчас вот вспомнила.
— А когда это было? — спросил Калинкин.
— Да вот аккурат с неделю назад и было…
— Так похоже, эта Нюра Самохвалова была последней, кто видел вашу соседку. Вы мне ее адресок скажите, я к ней загляну… Ну что, дорогие товарищи: дела наши неважны! Похоже, беда приключилась с гражданкой Антониной Васильевной. Ведь когда женщина в одиночку поллитровку убалтывает, а потом отправляется приключений на свою задницу искать, да при этом сама с собою разговоры ведёт… ничего хорошего ждать не приходится. Так ведь, Мария Андреевна?
— Да уж точно, милок, — сокрушённо покачала головой та. — Я-то, дура старая, ведь не углядела! Знаешь, Петя: у Тоньки-то нашей давно уже с головой что-то не в порядке было! Порой послушаешь ее разговор — ну точно не в себе тётка! Но ведь у нас как — у всех дела, у всех заботы, нам не до соседских тягот! Вот и прозевала я… А Тонька-то… уж больно дочку в гости к себе ждала! Так прямо и жила одним этим ожиданием, по пять раз на дню в почтовый ящик заглядывала.
— А у вас адрес дочкин в Москве есть? — спросил лейтенант.
— Да есть, лежит вон в серванте…
— Будьте добры, сообщите ей. Пускай приезжает, мамаша-то ее пропала, искать ее надо. И видать по всему, что готовиться следует к самому худшему…
Спустя еще четыре дня труп Антонины Васильевны Санкиной выловили из реки в нескольких километрах ниже по течению.
Погибшую доставили в городской морг. Документов при ней не оказалось, кроме раскисшей в воде пропускной карточки на городскую фабрику. Так как Антонина числилась в списке без вести пропавших по милицейским сводкам, то и возникло соответствующее предположение относительно личности погибшей. Дочь Санкиной из Москвы приехать еще не успела, поэтому пригласили в морг соседку и подругу Антонины — Марию Андреевну. Она-то и опознала труп.
Прибытия дочери решили больше не дожидаться — Москва ведь неблизко, да и вообще — приедет дочь, не приедет — кто знает? Негоже покойницу и дальше в морге держать. Соседи по дому сбросились на похороны, часть средств добавил фабричный коллектив, и женщину скромно погребли на местном городском кладбище.