— Благодарю, — пробормотал Дима, натягивая дежурную улыбку. Вард. Это уважительное обращение, бытовавшее среди граждан Верхнего, отчего-то вызывало у него инстинктивное отвращение. Та самая классовая ненависть, упомянутая Лехой? Да ну…

— Рады приветствовать вас в Верхнем городе, варда Исибэйл, — девушка в отличие от Гора даже не попыталась ответить милиционеру взаимно-лицемерной любезностью. Она молча пошла мимо, не удостоив стража порядка и взглядом. Ким что-то прошипел ему в ответ, вполне возможно — проклятие. Акихиро сдержано кивнул. Леха же, все еще пребывавший в некотором шоке, рассеянно «агакнул». Но когда они вышли на улицу, весь негатив как рукой сняло.

О Верхнем городе можно было говорить что угодно — хорошее, плохое, жуткое, отвратительное. Но ему нельзя было отказать в одном. В красоте. В математическом великолепии, какое природа так и не сумела создать за эоны нескончаемой эволюции. В безупречном пафосе, какой мог измыслить лишь человеческий разум, а воплотить — лишь человеческие руки.

Перед ними до самого горизонта раскинулась паутина монорельса и многоуровневых трасс для ап-каров, границы которых были обозначены гравитационными маяками, отливавшими на солнце всеми цветами радуги. Меж наземных дорог тут и там клубились островки бушующей зелени, где по берегам невыносимо-синих водоемов высились угловатые колоссы из перламутрово-серого индестракта с гротескными барельефами цвета золота и полированной стали. Дома, представлявшие собой наслоения всевозможных геометрических форм, уходили в прозрачно-голубое небо, очищенное от смога и облаков терраформинговыми комплексами[40], что стояли на границе Полиса.

Солнечный свет, проходивший через искусственные озоновые поля, заливал широкие проспекты, радиальные развязки и невозможной величины площади мягким и теплым сиянием. Отражаясь от навигационных пилонов из пэса, он обретал розоватый оттенок, который придавал синтетической траве и деревьям сюрреалистичный облик.

Голографические экраны размером с целые здания, стоявшие на земле и плавно курсирующие высоко в небе, вещали тысячами голосов, предлагая все — от котика-синта модной версии до вечной жизни. И здесь это было метафорой лишь отчасти, ведь средняя продолжительность жизни гражданина Верхнего города составляла почти 250 лет.

И везде были люди — огромное количество людей. Тут и там сновали ап-кары разных моделей (в основном — представительского класса, грузовые ходили за третьим радиусом). Все утопало в голосах, в бесконечном разнообразии голосов, порожденных в равной степени человеческими ртами, синтетическими речевыми аппаратами и громкоговорителями голо-экранов. Но все эти голоса сливались вовсе не в хаотичную какофонию, а в нечто непередаваемое, но абсолютно точно — гармоничное.

Так Верхний город выглядел днем. Но после заката он не становился менее оживленным, лишь ласкающий свет солнца, просеянный через модулирующие фильтры, установленные на низкой орбите, сменялся синеватой иллюминацией войд-сетей и многоцветьем рекламных экранов, которые в сумраке ночи становились особенно яркими и живыми.

До штаб-квартиры Корпорации Прайм, находившейся в Прима Сегментум — центральном районе города, они добирались целый час. Сначала на монорельсе, потом, от Новэм Сегментум, на рейсовом ап-басе. Почти не говорили, только Леха трещал, как заведенный. Оказавшись в родной стихии, он быстро забыл о смурных размышлениях, овладевших им в лифте. Расслабился, вновь завернулся в плащ из дерзкой самоуверенность со шлейфом из сальных острот.

Но даже его всю дорогу не покидали шальные мысли о том, насколько все это неправильно. Тем, кто впервые здесь оказался, Верхний город давал шанс на лучшую жизнь, сулил новые возможности, шаблоны для потенциалов всех мастей. Но очень скоро становилось ясно, что как бы великолепна ни была сцена, занавес лучше не поднимать. Потому что за ним — тьма, бездонная пропасть человеческой низости. В это не хотелось верить, но так было.

А потом они вышли на остановке прямо перед штаб-квартирой Корпорации. По фасаду здания, чьи верхние этажи утопали в сине-золотом мареве невообразимой выси, располагались шестигранные колонны из пэса, выкрашенного в матовую сталь. Барельефы, изображавшие великие деяния ученых и полководцев прошлого, разделяли ровные ряды прямоугольных окон с тонированными стеклами.

На здании не было информационных голо-экранов и маркерных рун, обозначавших его позицию в административно-территориальной системе города. На нем не было ничего, что указывало бы на одну из крупнейших транс-организаций на планете. И это — подумал Дима — идеальная демонстрация силы. Корпорации не нужны вывески, указатели, пестрый фасад. Ей не нужно никому напоминать о себе и своем значении.

Апофеоз власти. Её эйдолон.

У широкого крыльца с массивными ступенями, украшенными неброской угловатой гравировкой, не было даже охраны. Не было ее и внутри, в громадном минималистично обставленном зале.

— Интересно, — пробормотал Леха. Отчего-то трик инстинктивно стал говорить тише, хотя в отличие от друзей он раньше уже посещал штаб-квартиру. — Если я сейчас достану ствол, через сколько наносекунд тут будет рота СБшников? Или автоматика предпочтет не рисковать и сходу выжжет напалмом нижний этаж здания?

— У тебя ствол? — глаза Акихиро округлились. Он замедлил шаг, схватив Леху за плечо. Шедший впереди Дима резко обернулся и строго посмотрел на друзей.

— Да ну, ты че! — прошипел Леха. — Это я… гипотетически.

— Ребят, — процедил Дима сквозь зубы. — Ну вот сейчас точно не время.

Аки понуро склонил голову, Леха с виноватым видом прикусил губу. Иса и Ким синхронно покачали головами. Дима еще раз обвел их взглядом, прежде чем направиться к единственному свободному администратору.

Это была статная красотка с пышной копной черных волос и надиктованной трендами вызывающе-пурпурной помадой на пухлых губах. Кожа у нее выглядела настолько безупречно, что не возникало сомнений — это биосинт[41]. Радужка глаз тоном соответствовала помаде, девушка лучезарно улыбалась.