Грейс свернул вправо при первой возможности и медленно поехал по запутанным улицам, мимо жилых домов и промышленных построек, ища иголку в стоге сена. Он твердил, как мантру, слова, сказанные когда-то отцом, тоже полицейским. Самая страшная ошибка — ничего не делать только потому, что почти ничего нельзя сделать.
102
Машина внезапно заколыхалась. Послышался громкий стук, будто захлопнулась дверца. Потом захрустели шаги.
Тайлер дождался, пока они совсем стихнут, и снова начал изо всех сил брыкаться, ударяя в крышку багажника ногами, правым плечом, головой, обливаясь потом, пока совсем не обессилел.
Он лежал и думал.
Почему его еще не нашли?
Включи «Маппер», мам! Вспомни!..
Где айфон? Должен быть где-то тут. Если б как-нибудь содрать пластырь со рта, можно было бы покричать. Тайлер перекатился на живот, потерся лицом, но кругом только ковровый ворс. Где-то должен быть острый край, обязательно. Прополз червем вперед, поднял голову — нет, один мягкий новый ковер, все равно что тереться о щетку.
Вдруг послышался скрежет. Машина! Он снова начал бешено толкаться. Сюда! Я здесь! Здесь!..
Хлопнули дверцы, заскрипели шаги.
И удалились.
103
За весь полет Карли не слышала ни слова от суссекской полиции. Каждый раз, как по проходу в ее сторону шел кто-то из членов экипажа, она надеялась получить сообщение. Уже 20:45. Тайлера нет почти десять часов.
Чувствуя себя все хуже с каждой минутой, она ничего не ела, только хлебнула воды на обратном пути из ада, съежившись на краешке кресла, почти полностью занятого ожиревшим мужчиной, от которого разит потом и непрерывно поглощаемой водкой с колой.
Она снова и снова обдумывала свое решение лететь в Нью-Йорк. Если б не полетела, сама забрала бы Тайлера из школы, и все было бы в порядке. Он сидел бы сейчас в своей комнате за компьютером, один или с друзьями, занимался коллекцией окаменелостей или музыкой…
Фернанда Ревир могла остановить убийцу, но погибла.
Лу Ревир очень страшный. В нем чувствуется беспощадная жестокость. С трезвой Фернандой можно было бы договориться, как женщина с женщиной. А с ее мужем нет. Никаких шансов. Особенно теперь.
Самолет остановился. Прозвенел звоночек, можно отстегнуть ремни; над головой открылись багажные секции. Люди встают. Карли тоже с облегчением избавилась от вонючего толстяка, вытащила из багажника пальто и сумку, поспешно позвонила матери, сообщая о приземлении, надеясь услышать какие-то новости. Новостей нет.
Через пару минут она раскланялась со стюардессами на выходе, проследовала за другими пассажирами в крытый туннель и сразу увидела среди встречающих высокую фигуру сержанта Брэнсона, рядом с которым стоит молодой незнакомый полицейский в форме и сержант Белла Мой.
— Ну что?.. — задохнулась Карли.