– Нет, – отвечает неблагодарный.

– Ты мне не доверяешь? – возмутилась я и ушла в другую комнату.

– Она еще и обижается, – захлебнулся от обиды больной.

Удивительно, что и после костра на пупке он верил мне.

Как-то у Димы поднялось давление, бегу за таблетками. Он выпил и еле дышит. Перепутала таблетки, торопилась же. Ох и испугалась я. Сказать ему ничего не могу, жду исхода событий. Только через час зашевелился, спросил слабым голосом, не перепутала ли я препараты. Все отрицала, как врач на судмедэкспертизе: это организм больного так неожиданно среагировал, а лечение было выбрано правильно.

Однажды у мужа разболелся зуб. Опять мне лечить, не «Скорую» же вызывать. Растолкла головку чеснока, положила на обратную сторону запястья правой руки, потому что зуб болел с левой стороны. Накрепко перебинтовала и не обращаю внимания на его стоны. Не выдержал и часа, сам разбинтовал повязку. И оба смотрим на красный волдырь.

– Кожа нежная, не успела дотронуться, волдырь уже вылез, – возмущаюсь я.

Когда ячмень в глазу, надо плюнуть в него. Потом взять иголку и воткнуть ее над дверью, – хорошо, что не в глаз.

У соседа, который в детстве меня донимал, по всем комнатам на потолке висели бумажки с разрисованными иероглифами – отгонял злых духов. Я тоже отгоняла их, дядьке помогала. Плевала ему в ведро с питьевой водой и уходила. Раньше двери не запирали. Заходи, когда хочешь, делай, что хочешь. Много лет мне снился сон, что я прохожу мимо их окон и подглядываю, пьет дядька воду или не пьет.

Дедушка мой тоже лечил всех. Мы собирали на пустыре полынь, он сушил, толок в порошок и скатывал в комочки. Потом эти мелкие шарики раскладывал по больному месту и поджигал. Трава тлела, дымилась и лежала пахучей горкой на животе или руке.

Частенько дед лечил иглами. Нащупывает нервные окончания пальцами и медленно вкручивает иглу в сплетение. Дома таблеток не было вообще.

А когда у кого-то чирьи выскакивали, мама зажимала больного между колен и давила пальцами вздувшееся место. Под громкие вопли вылетал зеленоватый корешок в гное. Она отпускала несчастного и говорила: «Не умрешь, жить будешь». Короче, у нас в семье образовалась целая династия врачей!

Кстати, себя иногда я лечу травами. Много лет пью шведские, советую всем своим знакомым, но они отмахиваются. Наверное, меня так и запомнят с фужером красного или белого вина и квадратной бутылкой шведских трав.

Причем тут фужер вина? Разбираться в вине меня научила первая работа в Бельгии.

По объявлению в газете я нашла вакансию помощницы по хозяйству.

Пришла. Небольшой дом – обычный, в бельгийском стиле: серый и неприметный.

«Повезло, девять часов работы в день – много для такого дома», – обрадовалась я.

Но не тут-то было. Марика, так звали хозяйку, распланировала работу помощницы с иезуитской кропотливостью: каждая минута не пролетала мимо нее. В доме надо было не только махать тряпкой и шваброй, но и тереть столовое серебро, мыть окна, стеклянный потолок на кухне, стеклянную стену в павильоне. Обстановка в гостиной была замаскированная – там странным образом сочеталось несочетаемое. Огромный самодельный стол был накрыт белоснежной скатертью, которая спадала пышными складками на пол. Старый продавленный диван украшен богатой накидкой. На кухне самодельный дощатый стол и шкафы, грубо сколоченные хозяином дома. Мебель у жены владельца двух больших фабрик по пошиву одежды была более чем скромной.

– Посмотри сюда, пожалуйста, – обратилась ко мне хозяйка. Она нежно гладила руками бока выпуклой вазы и произнесла с волнением: – «Vetro Artistiko Murano!»

После длинного рассказа с жестикуляциями мне стало ясно, что ваза не дорогая, а очень дорогая, потому что сделана по заказу из муранского стекла и украшена золотыми нитями. Я поняла, что демонстрировать свое благосостояние в Бельгии не принято. Если в дом приходит чужой или, не приведи бог, судебный исполнитель, предметы роскоши прячут от чужих глаз – показывают, что живут небогато, мебель самая простая.