Она работала в школе, где учились мои внуки, оказывается, была их классным руководителем. Мальчики удивились:

– Откуда ты ее знаешь?

– Дочь моей подруги, – ответила я небрежно, делая глоток французского вина.

А что им сказать – что мыла у них дома унитазы?

Мне до сих пор любопытно, шевельнулась у бельгийской женщины хоть раз в душе жалость, когда она смотрела на меня? А что чувствовала я, когда по вечерам наливала своим работникам на арбузном поле стакан мутного самогона в счет зарплаты?

Но когда я получила постоянный контракт в министерстве и сообщила Марике об этом, она заплакала.

– Кем устроилась на работу? – всхлипнула хозяйка.

– Не первым министром, – успокоила я ее.

Как вы думаете, почему она плакала?

– Вы оставляли у нас заявку. Есть место в школе, если согласны, то ждем, приезжайте завтра в бюро по трудоустройству.

Не успела до конца обрадоваться, еще один звонок:

– Мы предлагаем вам место в Министерстве Фландрии.

Обалдеть! Захожу в контору с важным видом: глаза потуплены, а подбородок задран.

– В школе работа с трех до четырех часов. В министерстве – с восьми утра до одиннадцати дня. Вы можете работать в двух местах, вместе получается шесть часов, полный рабочий день, – говорят мне.

Спрашиваю:

– В каких классах буду преподавать уроки?

У той, что сидит напротив меня, брови поползли вверх:

– Какие уроки?

– Русского языка.

– Мы предлагаем вам место уборщицы.