Обстановка комнаты была проста: кровать, не очень широкая, скорее сдвинутые вместе две узких, на одной стороне была мягкая подушка с накинутой на нее кружевной накидкой — сторона Бекки, с другой подушка плоская, из кожи, с какими-то пятнами, видно, от масла, которыми механик смазывал детали свой маски. По обоим сторонам кровати тумбочки: расческа и маленькое зеркальце на Беккиной, какие-то детали, железная коробка и пыль на тумбочке Патрика. Комнату уже кто-то обыскивал.

— Сэл? — Бекка говорила еле слышно. — Злишься на меня? Это не была агрессия, — женщина подошла и осторожно положила руку на плечо психа. — Ты можешь посмеяться или обидеться на мои слова, но мне бы хотелось, чтобы с тобой и с твоей семьей этого не случалось. Не потому, что я добрая, а потому, что ты мне симпатичен.

— Ты добрая, мисс Бекка. И немного наивная, — Сэл окинул взглядом комнату. Неровности, неплотный звук, он исследовал кровать, привинченную к доскам пола. Патрик жил почти роскошно, уж по крайней мере, пол у него был деревянный, и это наводило на мысль о тайнике именно там. — Ты же вышла замуж за Патрика, значит, добрая. Как вообще можно выйти замуж за человека, у которого вместо лица металлический клюв и трубки?

— Я не из жалости за него вышла, — Бекка тоже осматривала все, под матрасом, под кроватью, в тумбочках. Перешла к тумбочке Патрика, среди деталей, к стене была приставлена одна из фотокарточек, которая хранилась в выкинутой секретной коробке Бекки. Коробка валялась неподалеку, видно, она привлекла внимание обыскивающих комнату, и теперь у нее был оторван замочек, а снимки и афиши валялись среди хлама. — Он мне здорово помог, и он был умен. Наверно, первый мужчина, который говорил со мной о чем-то более серьезном, чем меню во вшивой забегаловке. Ну, и замужество с Патриком исключало домогательства рабочих и отребья из Итст-Энда. Проще говоря, не положено ли девушке выходить замуж?

— Знатная фигурка у тебя была, мисс Бекка, — Сэл удивленно присвистнул, подняв с пола одну из старых фотографий, на которой была смеющаяся Бекка и еще какая-то женщина, наверно, та самая бывшая любовница. — А чья была идея вшить в это хорошенькое тельце железную коробку для хлама?

— Хочешь сказать, сейчас хуже? — Бекка пока не нашла ничего стоящего, только фотоаппарат, подаренный Бернардом, повесила его себе на шею. — Идея была Патрика. Знаешь, сейчас я думаю, что и легкое мне не из-за курева заменили, а чтобы лучше переносить этот чертов эфир. Может, я и не права.

— Хуже? Что значит, хуже? По-другому, — Сэл взглянул на потолок. Сейчас бы пригодилась какая-нибудь съемная панель, полая нерабочая труба, в которую можно скатать листы и запихнуть. Он заходил в эту комнату раньше, но тогда предпочел тут не задерживаться, на заводе было много более интересных мест. Он любил толпы людей, не лукавил перед собой, в одиночестве ему после трех лет пребывания в карцере становилось не по себе. — У тебя нет идей, мисс Бекка?

— На потолок не смотри, Патрик не мог закидывать голову, вряд ли бы он справился с тайником на потолке. Мне отчего-то кажется, что мы ничего не найдем, если он что-то и оставил, то это вполне могли найти и уничтожить. Уж до нас тут тщательно все просмотрели, — Бекка открыла следующую дверь — в мастерскую главного механика. Здесь реально перевернули каждую шестеренку — такой тут творился хаос и бардак. Бекка только вздохнула:

— Знаешь, странно, что ты спросил про Патрика. Бернардта этот факт, похоже, просто позабавил. А я четыре года вообще ни с кем не могла поговорить толком. Просто о том, что на душе. Да и вообще, приятно, когда тобой интересуются, какое бы там ни было дерьмо в прошлом.

— Ты же спросила меня о моем, — Сэл пожал плечами. Раньше было как-то неправильно спрашивать, а теперь стало можно. В мастерской он осматривал все тщательно, в том числе и втискиваясь в шкафчики, смотрел, нет ли тайничков в стенках. — Док ждет, когда ты сама ему все расскажешь. Он уважает тебя, мисс Бекка, если бы спрашивал, впору тебе его пациенткой становиться, да? Психиатр же, — псих вдруг выпрямился, перестав горбиться, и стал очень высоким. На лицо выплыла маска скучающе-надменного Бернардта, и он очень похоже передразнил его: — Значит, вы больны? Вы уверены, что вы больны? И чем же, как вы считаете, вы болеете?

— Я ему достаточно всего успела нарассказывать, пока была "пациенткой", правда, все это было ложью, — Бекка устала от поисков, ничего полезного здесь не было, а ночь, тем не менее, уже перевалила за середину. Женщина просто сидела на краю стола.

— Не имеет смысла искать дальше. Тут пусто. Если хочешь, то возьми с собой половину фотографий, — предложил Сэл и стал складывать разные предметы на пол, некоторые хрупкие давил, глуша звук тряпкой. В несколько минут в лаборатории царил еще больший хаос, будто несколько человек обыскивали ее, круша все, что под руку подвернется. Потом Сэл утомленно потянулся, аккуратно переступил через груды мусора, которые сам сотворил, и ухмыльнулся девушке. — Пойдем, мисс Бекка?

— Да. К черту фото.

Они вернулись под утро, рассвет уже начинал смешиваться с клубами пара, накрывающими ранневесенний Лондон. Бекка продрогла окончательно, да и чувствовала себя уставшей, вымотанной переживаниями: ступать тихо, не быть замеченной, не сказать лишнего Сэлу — это порядком утомило.

Женщина скинула одежду на пол. На ванну сил не было, Ребекка забралась к доктору под одеяло. Повозившись в постели, она обняла его, прижалась ближе в каком-то особо нежном порыве к спящему мужчине. Обычно Бекка посреди ночи откатывалась на край кровати, если ее не держать — привычка, с Патриком она делила кровать четыре года.

От нее немного пахло заводом, мокрым железом, утренним влажным Лондоном, местом заточения Бернардта и одновременно местом его свободы. Так же как и в рождественскую ночь, только без привкуса вина.

— Ммм… — Бернардт сонно притянул девушку к себе и заснул с ней в обнимку.

Его уже почти не волновала неряшливость, не побудешь сильно аккуратным, покопавшись в чужих органах в антисанитарных условиях, или посидев в подвале пару месяцев, по крайней мере, он сильно занизил планку. Так же сонно он задал вопрос "Что-нибудь нашли?", только для того, чтобы тут же уснуть опять.

Пробуждение пришло с запахом завтрака, холодной свежести комнаты и газет. Доктор оторвал взгляд от газетных листов бледно-желтого цвета, рассмотрел стенку, на которой ютились имена, пришпиленные булавками к обоям, обрывки бумаги, выписки, какие-то стрелки, факты. Будто доктор планировал целое побоище, а не просто информационную разведку. Сонная Бекка последовала взглядом за глазами доктора, она пила кофе, стоя еще не одетой, держа в руках чашечку и блюдце.

— Не хорошо, если это увидит прислуга, — сказала она.