Бернардт снова посмотрел на нее. Ребекка успела сменить платье, теперь на ней были белая блуза, надетая на корсет, и брюки. Потом он снова оглядел свою камеру. Она не блистала порядком и шиком: маленькая комната, душная из-за чрезмерного отопления, с покосившейся узкой софой, стулом, на котором стояла побитая временем плошка с водой. Что-то стучало за стеной и гудело — надоедливые звуки, которые для больной головы становились невыносимее с каждой минутой.

— Плохо умею спать в одном помещении с теми, у кого я в рабстве, — доктора, наконец, оставила напускная веселость, и он тяжело опустился на софу, передумав выходить и знакомиться со своими похитителями. Он закрыл лицо руками, выдохнув, помассировал виски. — Венера, выйди на пару минут. Оставь меня.

Ребекка вышла, прикрывая за собой дверь. Бернардт слышал, как она подперла спиной дверь. Завод, значит? Что ж, имея представление о лондонских заводах — практически небольших городах, доктор знал, что сбежать, не зная территории, невозможно. А вот заблудиться и умереть с голоду в какой-нибудь заброшенной кладовой очень даже реально.

Бернардт глухо застонал, отчаянно.

— Агата! Можешь вернуться… — позвал он. — Помоги мне встать, и покажи операционную, а вечером со всеми познакомишь.

Нужно хоть чем-то занять руки, сейчас мелко дрожащие. Доктор не знал, что делать, чтобы стало лучше, только какая-то глухая тоска не давала успокоиться. Так, наверное, чувствует себя лиса, попавшая в капкан, и чтобы убежать, вынужденная отгрызть себе ногу, только для того, чтобы умереть еще более жуткой смертью. Бекка села рядом с ним:

— Я понимаю. Все кажется более чем ужасным, — она коснулась его плеча. — Потерпите какое-то время, Бернардт. Обещаю, что вытащу вас отсюда. Просто постарайтесь быть нам другом, помочь нам.

— Пойдем. Не заставляй меня устраивать тут истерику и злить тебя, Мари, — Бернардт выдавил из себя улыбку и похлопал Бекку по ладони. — Покажи мне операционную, я хоть знакомым делом смогу себя занять, а то мне сейчас так страшно, что я даже не представлял, что могу дрожать.

По пути в операционную Бекка показывала ему и другие важные места, такие как душ с туалетом, рядом с комнатой доктора, ниже столовую, еще что-то, что совершенно не запоминалось в переплетении переходов, труб и лестниц. Не завод, а просто механическая империя! Операционная была в небольшом подвале. Одна лампочка нервно мигала. Было два стола, один меньше, другой больше, вокруг много не совсем медицинских инструментов и механизмов — все больше походило на мастерскую механика, нежели хирурга.

— Вот здесь я провела много времени, — сказала Ребекка. — За той дверью что-то вроде палаты на две койки.

Она ходила по операционной, касалась пальцами выложенных на полках инструментов. Бернард понял, что эта операционная для нее скорее память об умершем друге, человеке, не раз державшем ее жизнь в руках.

— Когда после Рождества пройдет затишье, и будут новые заказы, я тоже не раз окажусь на уже вашем столе. Как-то так, — она похлопала ладонью по столу, как хлопают по холке коня, успокаивая его перед тем, как заскочить в седло. — Здесь, конечно, стоит убраться, но для этого вам стоит пообщаться с механиком, чтобы лучше представить оснащение наших ребят.

— Не верится, что здесь действительно кого-то оперировали, — доктор покачал головой. — Да и тебе надо дать время отлежаться, чем все время перекраивать грудину. Чем они вообще думают?

Бернардт сердился. Инструментарий Джепетто привел его в ужас. Разве что скальпели были не ржавыми, да и только. Непонятно, как с помощью этого железа можно работать с людьми.

— Ощущение, что тут развинчивают старые автоматоны, а не оперируют людей.

В ответ Ребекка лишь виновато пожала плечами.

— Рабочие завода оснащаются куда тяжелее людей, которым вставляют механические органы. Поэтому здесь больший упор на механику, — в комнату вошел человек, мужчина, хотя облик его первым делом заставлял отшатнуться: так мало он походил на человека. — Но я верю, что мы сработаемся, и с этим не будет проблем.

У вошедшего вместо лица была маска, с конусом, похожим на клюв, совсем таким, как у маски в кабинете Бернардта, только от этой еще шли разнообразные трубки и ряд окуляров, да и это не была просто маска — таким было лицо человека. Протянутая для рукопожатия рука тоже сверкала в неясном освещении трубками и механизмами.

В операционной пахло скорее как в мастерской — маслом, железом и разными техническими жидкостями, но вот запах от человека в маске все равно выделялся — вкус чего-то горелого, приторного, а так же пота и старой, будто отсыревшей ткани.

— Бернардт, это Патрик — наш главный механик и мой муж, — представила его Бекка.