Внезапно Айрин, словно очнувшись, потянулась к Мэгги, обхватила ее лицо ладонями и подняла, вынуждая взглянуть на нее. Голубые глаза Айрин расширились от тревоги и чего-то очень напоминавшего страх.

– Мэгги, прошу, скажи, что нам сделать для тебя… и для… Джонни? – Айрин словно поперхнулась, произнося его имя. Словно она не могла до конца поверить, что сама это сказала. – Скажи мне, что делать. Скажи, как помочь.

Мэгги накрыла руки тетушки своими и, сделав над собой огромное усилие, произнесла последнюю, неизбежную правду:

– Это все. Тут ничем не поможешь. Ты не можешь помочь. И я не могу. И никто не может.

– Но ведь… должно же быть что-нибудь? – Айрин выпустила лицо Мэгги и беспомощно покачала головой.

– Я люблю тебя, тетя Айрин. Но… прошу, давай не будем больше об этом. Со мной все будет в порядке. Прошу, не переживай за меня… я просто очень устала.

Мэгги ни за что не станет опять говорить об этом. Как ни странно, разговор о Джонни принес ей немалое облегчение, но в то же время ясно показал всю немыслимость ситуации и лишь усилил снедавшее ее отчаяние. Большая часть ее существа просто не желала ничего объяснять, даже тем, кого она любит. Если она попробует облечь свои чувства в слова, это их обесценит, сведет ее отношения с Джонни к какому-то пошлому карнавальному номеру. Она мягко отстранилась от тети, сползла на подушку, прикрыла глаза, всем своим видом показывая, что больше не может говорить.

Айрин посмотрела на свою внучатую племянницу, а потом поднялась. Она расправила одеяло и накрыла им худенькие плечи Мэгги. От ее нежности и любви на глаза Мэгги опять навернулись слезы, и ей опять пришлось с ними бороться.

– Давайте оставим ее, – со вздохом сказала Айрин и вывела Гаса и Шада из комнаты.

Мэгги не видела, как они выходили, но слышала, как за ними щелкнула дверь, как скрипнули у них под ногами ступеньки лестницы. Они не отправили ее в самый дальний уголок мира или в учреждение для умалишенных. Тетя Айрин сказала, что никуда ее не отпустит. Сказала, что любит ее. У Мэгги по-прежнему есть дом. Облегчение, которое она испытала теперь, было едва ли не более мучительным, чем прежняя агония.

Никто не заметил, как Шад взял ключ, лежавший у Мэгги в комнате, на ее маленьком письменном столе. Шад увидел его, когда взрослые устроили Мэгги допрос, а ему велели пересесть в кресло в углу. Он сразу понял, что это за ключ, и почти сразу у него сложился план действий. Мелкое воровство он объяснял тем, что раз уж у Мэгги есть ключ от школы, то и у него он тоже должен быть. И потом, он его вернет. Может быть.

Он сказал дедушке Гасу что-то вроде того, что ему нужно побыть одному или что-то еще в этом духе. Дед кивнул и отпустил его. Шад прыгнул на велик и что было силы налег на педали. Он ехал на место преступления. Он отлично знал, что дедушка Гас и мисс Ханикатт теперь станут заламывать руки, шептаться и переживать, зато сам он всерьез разберется со всей чертовщиной, в которую ввязалась Мэгги. Сердце его сильно билось, когда он представлял себе разнообразные, но неизменно жестокие и кровавые сценарии развития событий. Может, он сошел с ума, раз на такое решился? Интересно, призраки убивают людей? Скоро он об этом узнает.

Бросив велик у боковой двери школы, он не дал себе времени все хорошенько обдумать или, чего доброго, сдрейфить. Он сунул ключ в замок и вошел в здание с видом человека, у которого есть четкая цель. Изобразил развязную походку Джорджа Джефферсона[27] – она всегда придавала ему уверенности. Несколько минут он, все больше распаляясь, злобно шагал по коридорам туда и сюда, но потом вдруг сообразил, что, возможно, просто не увидит призрака. Мэгги, похоже, способна его увидеть. И дедушка Гас тоже. Может, Мэгги обладает какими-то суперумениями, но даже сама не подозревает об этом? Но он легко обойдется без суперумения видеть призраков. К тому же ему вовсе не нужно глядеть на Мэггиного любимчика, сотканного из тумана и дымки. Он должен передать ему сообщение – и передаст, четко и ясно.

– Джонни Кинросс! – крикнул он так громко, как только мог. На «К» его голос нелепо сорвался, и он повторил чуть тише: – Джонни Кинросс! – Он подождал, надеясь, что призрак его услышал. – Джонни Кинросс! Я знаю, что ты где-то здесь. Я хочу, чтобы ты выслушал меня, ты, мглистая пародия на мужчину. Держи свою призрачную задницу подальше от Мэгги, хренов ты Каспер! Ей не нужна любовь таких охламонов, как ты. Слышишь меня, Джонни Кинросс?

Шаду здорово удавались неистовые вопли. А еще ему нравилось вопить и орать – это отлично помогало успокоиться. Замечательное лекарство.

– Она заслуживает лучшего! Ты о чем вообще думал, туманное ты существо? Эта девчонка совсем разбита, и всему виной ты! Будь у тебя лицо, я бы тебе в него врезал! Будь у тебя тело, я бы тебя снова убил!

Да, вот это было мощно. Шаду понравилось, как прозвучали его слова. Он продолжал расхаживать по коридорам и яростно вопить:

– У этой девчонки жизнь не сахар. За ней никто никогда не смотрел, ее все время переселяли с места на место. Теперь у нее наконец есть дом, есть родня, которой она по-настоящему дорога. Но кто же теперь не дает ей покоя? Мистер Невидимка!

Шад голосил, как священник в его прежней церкви. Может, он станет священником, когда вырастет?

– Вот именно! Теперь ей не даешь покоя ты, Джонни Кинросс! Ты не просто ничто. Ты хуже, чем ничто. И вот она решила, что любит тебя, но что ей с этого будет, а? Угадал – НИЧЕГО!