— Образно, — похвалил он. — А у тебя… у тебя роскошные волосы. Как у Шакиры.

С этим, пожалуй, поспорить было трудно. Тяжелая копна цвета осеннего поля — единственная королевская роскошь, которой наградила Ольгу незнакомая Лайма Юлиановна. Несколько раз ей даже предлагали продать волосы — для того чтобы из обрезков золотого Олиного богатства состоятельные дамочки смогли заказать для себя шикарные парики. Но она не согласилась лишиться своей самой привлекательной черты, даже когда победитель международного конкурса парикмахеров предложил ей полтысячи долларов за ее локоны.

— У тебя… у тебя… слушай, не могу я больше. Что за глупости…

— Ну вот, — притворно расстроился он, — девушку смутил… Оль, а ты случайно не актриса?

— Что? — развеселилась она. Его наивное предположение и смутило Олю, и польстило ей. — Какая из меня актриса?

— У тебя просто мимика очень богатая.

— Я работаю на телевидении, — она нарочно подчеркнула последнее слово — пусть знает, что, несмотря на треклятые килограммы, Ольга тоже не лыком шита.

— Да ты что? — с провинциальной непосредственностью восхитился он. — А звезд каких-нибудь знаешь? Якубовича? Меньшову?

Ольга покрутила в руке бокал с прозрачным ромом. Льдинка с легким стуком ударилась о тонкие стенки. Кажется, настал подходящий момент для того, чтобы выложить на карточный стол козырного туза.

— Есть такая телеведущая, Влада Бормотухина. Конечно, ты можешь ее и не знать, она не такая уж и известная…

— Влада Бормотухина! — перебил Эдуард. — Такая маленькая беленькая секси! Конечно знаю! Она новости культуры ведет!

— «Культурная контрреволюция», — машинально поправила Ольга, — так вот, это моя сестра.

— Родная? Да ты что, — ахнул он, — но вы совсем не похожи.

— Это верно, — вздохнула Оля.

С одной стороны, ей было приятно, что у нее есть весомый повод для гордости в виде знаменитой «секси»-сестренки. С другой — было немножко обидно, что Эдуард молниеносно переключил внимание с нее, Ольги, на Владу. Как будто бы это не он только что распинался по поводу Олиных роскошных форм и густых волос. Вот тебе и глаза, как у диснеевского Бемби. Все они одинаковые.

— Ты расстроилась? — заметил Эдуард.

— Устала просто. — Оля взглянула на часы. Оказывается, они просидели в ресторанчике полтора часа. Время пронеслось незаметно. Есть у времени такая несправедливая особенность — стоит человеку противоположного пола заговорить о твоих нежных руках и твоей богатой мимике, как оно убыстряет темп, как будто бы боится опоздать на последнюю электричку. — Пора мне. Завтра на работу, вставать рано.

— Оль, а можно я тебя провожу? — Он заерзал на стуле.

— Знаешь, я живу отдельно. Моя сестра живет с родителями, а я снимаю квартиру, — усмехнулась она.

— А при чем тут это?