Я попытался сконцентрироваться на одной руке, для начала выбрал правую. Напрягся, что было мочи, пытаясь заставить ее действовать. Нехотя она поддалась. Суставы разогнулись, по всему телу пробежала дрожь, это волна выздоровления, было уже нечто подобное…

Внезапно свет померк. Квадратик стекла потемнел, будто что-то закрыло его. Что-то большое, объемное, движущееся, живое. Вспомнился незнакомец из тумана, стоявший на свае и тот, который хотел меня убить, перекрыв дымоход. Если, конечно, это разные люди…

К тому моменту мне кое-как удалось совладать с обеими руками, более того, я смог приподняться, сесть, позволяя крови прильнуть к ногам. Голова повернулась к стене, что с окошком, глаза мигнули и широко раскрылись. Я застыл, не мигая, чувствуя лишь слабые отголоски боли в теле, которое планомерно возвращалось к жизни, и нарастающий ужас, заставляющий сердце выпрыгивать из груди.

Несколько томительно долгих мгновений я отчетливо видел силуэт. Видел, целиком и полностью отдавая себе отчет в том, что это невозможно. Множество стеллажей с полками на разной высоте, грязное стеклышко, маленькое окошко – нет, я ничего не должен был видеть, разве что слабый отблеск дневного светила, подкравшегося к горизонту, но не решившегося подняться из-под него. Да, часть меня понимала, что призрачный силуэт формируется на холсте моего воображения, как на светлой серости стекла, другая же упорно это отрицала.

Как бы там ни было, я видел лицо. Мужское лицо. Вряд ли это был тот, который нависал надо мной на склоне. Бороды ему не хватало, да и просто, этот выглядел заметно моложе. Нет, точно не он. Тем не менее, лицо казалось знакомым. Почему-то. Где-то я уже встречал этот нос с горбинкой, глубоко посаженные глаза, коротко стриженые волосы, слегка оттопыренные уши. Точно встречал. Вот только где и когда?

Будто радуясь тому, что я его заметил, воображаемый силуэт расплылся в воображаемой улыбке. Казалось, это приветствие, но почему-то стало страшно. Было что-то отталкивающее в чертах незнакомца и это несмотря на то, что улыбался он искренне, почти душевно. Да и вообще лицо в окне выглядело добрым, участливым, единственное, что портило общее ощущение – глубокая складка на левой щеке. Живая, она шевелилась, растягивалась, углублялась, будто формирующийся на моих глазах шрам.

Еще одно мгновение стало прошлым и то ли реальное, то ли воображаемое лицо расплылось шире, но уже не в улыбке. Казалось, будто опухло оно, увеличилось, разрослось, затем ярко вспыхнуло, взрываясь, и медленно растаяло. Остался от него только призрачный серый свет, оказавшийся рассеянными лучами притаившегося за далекими сопками солнца, впечатлением, ярким впечатлением на фоне сплошной серости бесконечной полярной ночи.

Стоило видению раствориться, как я вспомнил, где видел это лицо. Точнее, вспомнил, когда воображение уже рисовало мне его. Это был тот «туманный», что сформировался из дыма, когда я задыхался! Правда, тогда он был уже со шрамом, но разве в этом суть!

Я снова потерялся, но уже не только во времени…

Уютное потрескивание сыроватых дров, дополняемое приятным ароматом горящей древесины, заставило меня улыбнуться. Легкий дымок игриво защекотал в носу, я чихнул, громко, что называется, от всей души. Лениво открыл глаза и удивленно ними замигал. Снова все переменилось. Внезапно, неожиданно, почти кардинально. Я уже не лежал на куче тряпок, я сидел. Удобно устроился на сложенных у печки поленьях, протянув к теплу руки. В интересной позе я себя застал: правая рука грелась, почти касаясь дверцы, левая держала внушительного вида железку, используемую мною вместо кочерги…

– Спал сидя? – захотелось спросить у ленивых своих мыслей, но я не стал. И правильно, те бы все равно проигнорировали и меня, и мои глупые расспросы.

Рука дрогнула. Левая. Пруток, который она держала, упал, угодив точно на пальцы моих многострадальных ног. Страшно захотелось взвыть, громко, по-настоящему, по-волчьи, вот только смысла в подобном действии не было, да и растерянность со страхом все еще не разобрались, кто из них главнее.

Никаких призрачных силуэтов больше не было. Сквозь изрядно запыленное стекло в темную каморку по-прежнему проникал грязный свет. Почти как тот, который, то ли привиделся мне, то ли приснился. Была в нем какая-то унылая прозаичность, тусклая, блеклая, как вся моя жизнь…

Свет, пусть каким бы неярким он ни был, заметно поднимает настроение. Отгоняет он плохие мысли, радует. Особенно сильно его воздействие на человека довольного жизнью. К примеру, на меня. Именно так, очень скоро я ощутил небывалый прилив приятнейшего чувства, что сродни эйфории. В чем причина подобной перемены? Да все предельно просто, ведь я оказался в такой ситуации, когда для полного счастья достаточно тепла да банки разогретой тушенки с пакетиком каши из запасов плотика. Именно так, я получил все, о чем мечтал!

Уровень моего настроения не просто поднялся, он взлетел, взмыл до небывалых высот. Неожиданно остро захотелось что-то сделать. Что-то нужное, полезное, к примеру, отодвинуть стеллажи, закрывающие окно. А что, это же нетрудно, их нужно всего лишь развернуть, елочкой поставить, слегка придвинуть к стенам, освободить путь свету.

Настроение – хорошее дело, особенно когда оно подкреплено действием. Прошло совсем немного времени, да не более нескольких минут, и интерьер моей комнатушки заметно преобразился. Стало намного просторнее, светлее, даже чуточку спокойнее. Уверен, если снова так случится, что я увижу того воображаемого неизвестного в окне я заговорю с ним, я не испугаюсь.

Покончив с перестановкой, критически оглядев помещение, я довольно кивнул. Тут-таки появилась новая идея, захотелось выйти из дому и просто прогуляться. Правильная мысль, тем более что нахлынувший энтузиазм отодвинул на задний план воспоминания туманного лица и ужасы сводящего с ума протяжного воя. Плюс ко всему понимание очевидного – вокруг моего жилища оставалось еще много всего не исследованного, не стоит откладывать это дело. Да и вопрос о том, где те, чье присутствие я периодически ощущаю так и остался открытым.

Выйдя из казармы и ступив один шаг, я по-настоящему растерялся. Уж чего-чего, а подобной картины я точно не ожидал. Думал день за окном, думал, несколько преломленных в атмосфере лучей освещают небо, был практически уверен в том, что красота вокруг.

Нет, красота действительно была, но не та, которую я ожидал увидеть…

Вообще, создавалось впечатление, будто бы я не во двор вышел, а в молоко нырнул. Именно так, в настоящее, домашнее молоко. Стою среди него, глаза широко открыты, мигаю, а ничего не вижу. Вообще ничего, даже руку свою, что касается носа и ту не разглядеть!