– Как и где вы познакомились с голландским консулом Бюнге?
Мата Хари ответила без запинки:
– Я познакомилась с ним во время моей первой поездки домой в Голландию, через Лиссабон.
Затем в допросах наступил месячный перерыв. В это время Мата Хари общалась только с адвокатом, врачами и священниками, да ежедневно гуляла в тюремном дворе. Все ее мысли были заняты Вадимом Масловым. С момент ареста от него не было вестей. Ведь он не знал, где находится Мата Хари. А все ее контакты осуществлялись только через следователя и адвоката. Бушардон наконец смог получить сведения о русском капитане. Оказалось, что Вадим был тяжело ранен, лежал в госпитале и написал своей возлюбленной письмо с упреками, что она его забыла. Письмо передали Бушардону, который и сообщил его содержание Мате Хари. В отчаянии она написала следователю письмо: «Я благодарна вам за известие о капитане Маслове. Я очень беспокоюсь и все время плачу из-за этого. Пожалуйста, попытайтесь связаться с госпиталем в Эперне. Я вас очень прошу. Я так страдаю от мысли, что он, быть может, умер, а меня не было рядом с ним. И он даже думает, что я забыла его. Вы не можете представить себе, как я страдаю. Пожалуйста, выпустите меня отсюда. Я этого просто не вынесу…»
Конечно, разжалобить следователя у нее не получилось. А 12 апреля состоялся очередной допрос.
На этот раз Бушардон решил перейти в наступление: «До сих пор мы разрешали вам высказываться, не перебивая. У вас были все возможности детально выстроить вашу защиту. Теперь мы хотим попросить вас ответить на некоторые вопросы. Первый из них: Когда вы впервые вошли в бюро нашей контрразведки на Бульваре Сен-Жермен, 282, вы уже были немецкой шпионкой?».
Потрясенная Мата Хари ответила: «Конечно, нет, капитан. Я тогда пришла на Бульвар Сен-Жермен, чтобы попытаться получить разрешение на поездку в Виттель».
Тогда Бушардон взялся за ее любовников: «Пожалуйста, не удивляйтесь нашему вопросу… Разве вы сами не говорили, что вы – „женщина мира“, и разве вы не признавали, что незадолго до начала войны имели интимную связь с лейтенантом Альфредом Кипертом из 11-го гусарского полка в Крефельде?».
Мата Хари уже успела прийти в себя и спокойно ответила: «Тот факт, что я была в любовной связи с тем или иным человеком, сам по себе вовсе не означает, что я занималась шпионажем. Я никогда не занималась шпионажем для Германии. За исключением Франции, я никогда не шпионила и ни для какой другой страны. Как профессиональная танцовщица я могла, естественно, встречаться с людьми и в Берлине, но без каких-либо сомнительных мотивов, которые вы пытаетесь мне приписать. Кроме того, я сама назвала вам имена всех этих людей».
На этом допрос, по сути, закончился. Это был один из самых коротких допросов. И опять последовал перерыв в несколько недель.
С точки зрения Бушардона, каждый немец, с которым общалась Мата Хари, становился либо ее руководителем в шпионских делах, либо связным, либо получателем разведывательной информации. Он не обращал внимания, что многих из них подследственная знала еще задолго до войны и могла говорить с ними на самые разные темы. А с французами, равно как и с англичанами, по мнению следователя, Мата Хари встречалась исключительно с целью получения конфиденциальной информации.
После двухмесячного заключения наша героиня 22 апреля получила разрешение поддерживать контакт с внешним миром, но только через посольство Голландии. Дело в том, что, по мнению Бушардона, «следствие можно было назвать практически законченным, когда военное министерство 21 апреля передало мне текст перехваченных телеграмм, которыми обменивались фон Калле и Германия в период с 13 декабря 1916 года по 8 марта 1917 года». Правда, тут возникает вопрос, почему эти телеграммы от следователя утаивали, хотя ему-то они как раз и были нужны в первую очередь. Это наводит на мысль о возможности фабрикации доказательств.
Бушардон утверждал: «Внезапно дело стало кристально ясным. Маргарета Гертруда Зелле поставляла фон Калле много сведений. Каких сведений? Я не думаю, что могу выдать их, потому что до сих пор связан своей присягой. Я могу только сказать, что они, особенно нашим центром, рассматривались как сведения, частично содержащие важную правдивую информацию. Для меня это подтвердило, что шпионка в любом случае поддерживала связь со многими офицерами и что она была достаточно хитра, чтобы задавать им определенные коварные вопросы. Одновременно ее связь с другими кругами обеспечивала ей возможность получать информацию о нашей политической ситуации».
Так писал бравый капитан в 1953 году, тридцать шесть лет спустя. Какие тайны он вынужден был скрывать, из его мемуаров понять невозможно. Особенно потрясает фраза «частично содержащие важную правдивую информацию». Так ведь и любая дезинформация всегда содержит и какую-то часть правдивой информации, иначе ей никто не поверит. Если же имелись в виду сведения о предстоящем весеннем наступлении Антанты на Западном фронте в 1917 году, то в Германии без всякой Маты Хари прекрасно знали, что оно будет, и интенсивно готовились к его отражению. Заявить в конце 1916 года, что союзники весной будут наступать, было равносильно заявлению: «На вершинах Альп всегда лежит снег».
Также секретной считалась информация о разговоре Бриана и принцессы Мари Бонапарт о греческом короле, переданная агентом Х-21. Однако, во-первых, тождество Маты Хари и Х-21 никогда не было доказано, и теоретически можно предположить, что это были разные люди. Кстати сказать, пол Х-21 до сих пор не определен со стопроцентной точностью, и, в принципе, нельзя исключить, что этот агент мог быть мужчиной. Во-вторых, информация, переданная со ссылкой на Мари Бонапарт, что после свержения короля Константина королем будет его брат Георг, абсолютно не соответствовала истине, поскольку на самом деле в 1917 году после свержения Константина королем стал его сын Александр.
Непонятно также, почему переданные Матой Хари сведения об операциях подлодок у Марокко и о знании немцами французского радиокода Бушардон считал «устаревшими и не имевшими никакого значения». Ведь их проверка в 1917 году не проводилась, а без проверки степень их соответствия действительности оценить было невозможно. Но даже если эти сведения действительно представляли собой дезинформацию, невозможно доказать, что Мата Хари сознательно передавала дезинформацию французам. С тем же успехом она могла быть жертвой операции германской разведки, решившей поставлять через нее дезинформацию, в то время как она сама была уверена, что полученные сведения – подлинные.
1 мая состоялся следующий допрос. Теперь больше говорил Бушардон. Он заявил: «На одном из ваших предыдущих допросов вы сказали мне, что были не в состоянии рассказать фон Калле какие-либо важные сведения военного или политического характера, потому что покинули Францию за сорок три дня до встречи с ним. Я хотел бы указать вам на то, что есть сведения, которые важны и по прошествии сорока трех дней».
Мата Хари возразила: «Я повторяю еще раз, что я пошла на встречу с фон Калле не ради собственного удовольствия. Я не знала до того ни его имени, ни его звания. У меня не было ни малейших представлений о нем. Капитан Ладу настоятельно рекомендовал мне доказать мои способности и надежность. И когда я после моих приключений в Фалмуте снова оказалась в Мадриде и не получила никаких инструкций, я сказала себе: „Если ты по собственной инициативе не войдешь в контакт с немцами, то капитан не заплатит тебе, когда ты вернешься в Париж“.
Я никогда не пыталась что-то скрывать. Я в письменной форме всегда держала капитана Ладу в курсе дела. Если я, возможно, не называла военного атташе по имени, то я достаточно точно сообщала, что установила контакт с важным лицом в немецком посольстве. Кроме того, я все подробно рассказала полковнику Данвиню, которому я сообщила еще три важные новости. Мне казалось, что полковник передал эти сведения дальше по инстанциям, приехав в Париж, но он не сказал, от кого они. Если бы французы не были довольны моими услугами, то они просто не дали бы мне визу для возвращения во Францию. Это было бы более правильно».
Тут Бушардон выложил на стол свой главный козырь – перехваченные немецкие радиограммы: «Несколько дней назад мы получили достоверное подтверждение, что вы разыграли очень дерзкую комедию с нашей контрразведкой и также с нами. Вы – агент Х-21 и подчиняетесь центральному информационному бюро в Кельне. После того, как вы в 1916 году во второй раз были посланы во Францию, вы сделали вид, что приняли предложение капитана Ладу отправиться по его заданию в Бельгию. За месяц ноябрь 1916 года вы получили в Париже пять тысяч франков, отправленных из Германии. И, наконец, вы сообщили фон Калле целый ряд важных политических, дипломатических и военных сведений».