Он расхохотался, пока лишившийся разума пленник рвался из колодок, тянул жилистую шею, тряс бородой, сжимал и разжимал пальцы и плевался. Слюна пузырилась на его губах, полные лихорадочного блеска глаза вращались в глазницах. Эльга отвернулась.

— Ты смотри, смотри, — сказал ей Скаринар. — Развернись.

— Я бы хотела пойти работать, — сказала Эльга.

— Уже? Нет, погоди.

— Р-рры! — прорычал Беарт Горстро.

Скаринар посмотрел на него со странной нежностью.

— Знаешь, — сказал он Эльге, — выпусти я его, он бы убил тебя, не задумываясь. Возможно, бил бы тебя о доски помоста, пока твой череп не треснул и не лишился мозгов. Но и потом, думаю, не остановился бы.

— Вы хотите получить панно?

— Ладно, — сказал Скаринар, и безумец поник головой. Нитка слюны свесилась до помоста. — Следующие — коротко.

Он повел Эльгу, показывая остальных колодников — двух женщин и четырех мужчин. Завывал кафаликс, объявляя их убийцами и бунтовщиками. Тенью следовал страж. Холодное солнце висело в небе.

Скаринар демонстрировал мастерство, заставляя пленников кричать, хохотать, биться в припадке. Хрустели кости («Смотри, я могу сделать их хрупкими»), кровь текла горлом, из ушей, носа, глаз, кто-то проглатывал язык, кто-то не мог вспомнить свое имя («Смотри, я могу убить память»), жизнь покидала тела колодников по частям, торопливо или с задержкой, мучительно растягивая мгновения.

Эльге казалось, что внутри она — дерево. Покрылась твердой корой и ничего не чувствует. Ничего. Или, как Беарт Горстро, сошла с ума.

— Все!

Скаринар взмахнул руками. Он пробежал в конец помоста и вернулся, едва не подскользнувшись на кровавой луже, не успевшей впитаться в доски. Расхохотался — видимо, это показалось ему забавным.

— Все!

Подвинув пленников у помоста, подъехала телега, и стражники, сняв колодки, сноровисто поскидывали на нее мертвецов. Мир, площадь, люди, небо в глазах у Эльги порыжели, запламенели осенним узором. Куда не посмотришь, все чудится красное. Кровь, смерть. В отливающих черным брызгах.

— Ах, вы еще, — в наигранном удивлении Скаринар воззрился на три десятка стоящих в цепях людей. — Поднимайтесь, поднимайтесь. Смотри, Эльга, какие у нас замечательные бунтовщики! Ах, как они меня ненавидят! Какой будоражащий запах! Ты чувствуешь?

Он дернул Эльгу за рукав, чтобы она не стояла на пути пленников, потом прижал к себе.

— Сделай вид, как будто это прием в мою честь, — шепнул он ей. — Я — кранцвейлер. Ты — моя жена. Кланяйся.

Тычок в бок заставил Эльгу вздрогнуть.