Джек слышал вопли: «Долой немцев!», «Смерть Германии!», «Возмездие!» Полисмен заинтересовался было плакатами (ничто человеческое ему не было чуждо), но спохватился, схватил Джека за шиворот и энергично врезался в толпу, требуя дороги. Но толпа не давала дороги и все более и более сжималась в плотный, живой монолит.
У дверей редакции происходило настоящее сражение: там начали продавать свежий номер газеты, и толпа осаждала газетчиков, с бою вырывая у них газетные листы. В это время из редакции вышел на улицу мальчик с узенькой лестницей и целым букетом разноцветных флажков под мышкой. Он проворно взобрался по лестнице к громадной карте и стал втыкать флажки в соответствующие места «театра военных действий».
Публика приняла самое живое участие в этом деле. Мальчишку поощряли, понукали, поправляли его ошибки. Видя себя центром всеобщего внимания, мальчишка в конце концов зазнался и стал баловаться. Вися в горделиво-небрежной позе на тонкой перекладине лестницы над беснующейся толпой, он чувствовал себя владыкой, которому все позволено. Он взял немецкий флаг и воткнул его в Париж.
— Долой! — закричали внизу.
— Браво! — раздалось там же.
Мальчишка перенес флаг в Лондон. Опять раздались восклицания негодования и хохот.
— Убирайся к черту, а не то спустим тебя с лестницы!
— И отвинтим тебе голову!
Джек страшно завидовал мальчишке. Ему самому хотелось постоять на лестнице и выкинуть какую-нибудь штуку. Какая жалость, что он уже не может превращаться в невидимку! О, если бы «Глориана» была цела…
Да, если бы она была цела… Джек уже сто раз вспоминал ее с того момента, когда его арестовали…
Полисмен толкнул его в плечо.
— Идем назад! Попробуем пройти с переулка!
То, что произошло далее, заняло в общей сложности всего несколько мгновений. Но излагать эти события в их последовательности поневоле придется несколько дольше.
В окне редакции появилось громадное раскрашенное изображение потопленного «Президента Линкольна». И почти мгновенно вслед за тем откуда-то сбоку вынырнули знамена с лозунгами. Раздались крики, пение. Началась патриотическая военная демонстрация…
И опять-таки почти мгновенно после того раздался оглушительный удар, и все вокруг застлало едким дымом. Звон разбитых стекол, крики ужаса и стоны слились в дикую какофонию.
Джек ничего этого уже не видел и не чувствовал.
Последним его ощущением была боль в затылке и звон в ушах. Он лежал плашмя на мостовой, и для него не существовало теперь ни толпы, ни полисмена, ни участка, ни Нью-Йорка.
— Мистер Джек! Ради бога, очнитесь!
Облака небытия начали понемногу рассеиваться. Но Джек воспринимал окружающее без надлежащего понимания.
— Убирайтесь к черту! — сердито говорил он наклонившейся над ним молодой и красивой даме. — Не пойду я в участок!