Добралась я минут за двадцать, потому что, пройдя метров сто по улице, решила побежать. Во-первых, выполню свой план по спорту – каждый день нагружать себя физически – и поставлю галочку в календарь. Во-вторых, в одиночку на улице в пол-одиннадцатого вечера мне было не по себе – в голову лезли мысли о том, что юбка у меня слишком короткая, а спальные районы Москвы, согласно интернету и маминым разговорам, полны извращенцев. Бежать в юбке не очень удобно, поэтому я зашла за толстое дерево в темном дворе, сняла юбку и осталась в черных лосинах. Кроссовки, лосины, розовая косуха из кожзаменителя – сойду за бегуна. Подтянула лямки рюкзака, чтобы не болтался, и зарысила. «Молодец!» – крикнул мне черноглазый пузатый человек у киоска с шаурмой.
До бабушкиного дома я добежала уже вся мокрая, из последних сил взобралась на третий этаж. Бабушкин дом старый, в нем всего три этажа и лифта, понятно, никакого. Хотела позвонить, но вспомнила, что бабушка может уже спать, поэтому с грохотом скинула рюкзак на пол у двери и стала в нем рыться в поисках ключей. Нашла, повозилась с замком (руки после спорта дрожали) и открыла.
Бабушка не спала, хотя и была уже в постели. Из прихожей мне было слышно, как папа читает ей книжку. С тех пор, как она повадилась гулять по району по ночам, папа стал прятать ключи и читать ей вслух на ночь. Чтение ее успокаивало и отвлекало от мыслей о прогулках. «Осторожно ступая, Маделен подошла к животному на расстояние приблизительно трех метров, села на тракторное колесо и поставила рядом колбу с мензуркой», – читал папа. Я узнала книгу – это был Питер Хёг, «Женщина и обезьяна», – и сперва удивилась, потому что ее недавно читала мама. Как могла книга попасть от мамы к папе, если они не встречаются? Или они синхронно, не сговариваясь, купили одну и ту же книгу? Потом вспомнила: мама дала мне Хёга почитать, я забыла его сегодня в ванной, где папа, должно быть, его и нашел. Все объяснимо, и это как-то разочаровывает.
Я заглянула в бабушкину спальню и помахала обоим – бабушке, откинувшейся на гору из подушек, и папе, сидящему рядом с кроватью на полу с книгой в руках. Губы бабушки были густо накрашены моей помадой – видно, я ее тоже в ванной забыла. Жидкая, матовая, цвет «сумасшедший арбуз», не тестируется на животных. Папа выжидательно смотрел на меня, и я спохватилась:
– Бабушка, привет. Это я, твоя внучка Марта.
Поскольку бабушка постоянно забывала, кто есть кто, папа просил меня при каждом появлении докладываться по всей форме.
– Привет, Марта! – широко улыбнулась бабушка и махнула мне рукой в костяных браслетах.
8
Я ушла на кухню пить чай, и через некоторое время, когда бабушка задремала, ко мне присоединился папа. Он устало плюхнулся на табуретку и пробурчал:
– Поешь овсяного печенья.
На стоящей в центре стола тарелке лежали кривоватые лепешки, серые с вкраплениями черного, – папины самодельные печенья из овсянки с изюмом. На вкус они были все равно что приправленный изюмом картон.
– Я тебя к обеду ждал, – продолжил папа безо всякого особенного выражения.
Я чуть не чертыхнулась – и правда, мы же договаривались! У меня из-за вальса все из головы вылетело. Я поспешно взяла печенье и запихнула в рот.
– Очень вкусно, – сказала я, с усилием прожевав и проглотив. – Прости, пожалуйста.
Папа махнул рукой. Было видно, что он и в самом деле не обижается.
– А почему ты не позвонил? – спросила я.
– Не было необходимости, – пожал он плечами. – Решил, что у тебя дела. Или ты пошла к маме.
Мы посидели молча, потом я сообразила, что он так и сидит без ничего, и встала, чтобы включить чайник. Папа обреченно зевал, как старый пес.
– Я буду на конкурсе танцевать, – сказала я. – С мальчиком из класса. Он мне вот посюда.
Я показала, куда мне приходится макушка Дениса, и стала рассказывать, как вызвалась танцевать, и как мы репетировали, и как Лусинэ все время играла начало вальса. Папа оживился, перестал зевать и начал слушать, как он всегда меня слушал, – глядя внимательно и спокойно, улыбаясь и смеясь в смешных местах, так что у меня никогда не было ощущения, что он недоволен, куда-то торопится или думает о чем-то другом. Пока я рассказывала, чайник вскипел, я заварила чай и налила папе кружку.