— Ахмет. Я тебе скажу, но это моя наколка, ништяк?[129]
— Чё, такая жирная? Может, я и сам знаю, — поддразнил Ахмет. — Ладно, ладно, не менжуйся, твоя так твоя, поперек не сунусь. Ежли чё на свару возьмем, пилим по Домам. Один Дом — одна часть.
— Ага, щщаз! По людям делим!
— Ушлый? Я только сам пойти могу. На Доме я кого оставлю? Бабу?
— Тогда так. Делим на части: Дом — одна часть, человек — тоже одна.
— На домашнего тогда не целую, а половину. Целая — на хозяина.
— Ну… Лады. Короче, смысл такой — не в патроне дело, правильно ты выкупил. Смысл в том, что под Автайкиным живет один очень интересный пацан, Толик Паневин. Знаешь, может? Нет? Он с чехами все четыре войны отмудохал, а перед пенсией в 59395 служил, у полковника Улановских. Помнишь, на шахту когда ходили?
— Конечно. Хрен забудешь, чуть сам себя не взорвал тогда.
— Вот. Чё это за часть, знаешь? Арсенал атомный, понял? Он там рядом, через сопочку от шахты, километров пять, не больше.
— Да это каждая собака знает. Только это, мне Максимыч, покойник, чё-то насчет заразы говорил. Вроде как смену, которая внизу на БД[130] сидела, амеры чем-то бактериологическим траванули. Или химическим. А ты туда лезть собрался?
— Я там был уже. Нет там следов, что бациллами работали. А химия, может, если и была, то выветрилась. Наверно.
— Эт ты когда успел?
— Ещё Конь посылал. ЗУхи-то откуда, понял, нет? Я старшим, и ещё четыре пацана. Они трупы уже, их ещё по зиме грохнули. Так что, кроме меня, уже не знает никто. Первого начштаба Конь сам привалил, Фому ты взорвал, Конь тоже, да все уже двухсотые, кто в курсе был.
— Так… Ни Мирохе, ни Нигмату пока не до этого… А этот твой чё, не слил ещё своим?
— Да какие они ему свои. Попкари-гнилухи да жулики, а он — боевой офицер всё же. Он на них как на грязь смотрит, ну, в душе. Это ж видно.
— А чё ж ты с ним общего языка не поищешь? Позвал бы к себе, у тебя ж Дом.
— Не найдем мы с ним общего языка, — отрезал Жирик. — И добром он не поколется.
— Дак нахера он тебе вообще сдался, раз ты там сам полазил? И вообще, пора уже обозначить, чё там такое лежит, что тебе так неймется. Хотя погоди, давай догадаться попробую. Капониры? Боезапас там остался?
— Почти угадал. Автоматические пулемёты в потернах.[131] Они за панелями такими стоят, как бы вентиляционными, а когда проникновение — потерны глушатся, и эти дуры начинают садить на каждое движение. Мы тогда один, в самом начале который, с турели сдёрнули — а короб боепитания выковырнуть не смогли, сталь толстая. Ленту пробовали вытаскивать, сначала вроде идет, а потом там чё-то раком встает, и ни туда, ни сюда. Да и не поковыряться там было больше минут пяти, край — десяти, клеть недалеко от этого места, а в клети тогда двухсотые метровым слоем лежали, из них по коридору шагов на десять натекло.
— А-а, понятно. Кирюх, а как его снаряжали тогда? Изнутри откуда-то?