— Точно. А ты…
— А я потому и зашел. В нарды с тобой поиграть на эту тему.
— Молодец, что тянуть не стал. О, идёт. Проводим человека.
Колонна уперлась в ворота, старшие заняли свои места — здоровяк с «Печенегом» встал в голове, гранатометчики направились в хвост. Старший неторопливо двинулся к штабелю, Кирюха тоже поднял навстречу свою необъятную тушу.
— До встречи, хозяин. Благодарю за приют, удачи твоему Дому.
— Хорошей дороги, Жора. Счастливо тебе добраться, и чтоб безо всяких там моментов. Всегда буду рад тебя встретить.
Старший повернулся к сидящему на досках Ахмету. Тот отложил трубку и тоже поднялся, отвечая на рукопожатие.
— До встречи, Ахмет.
— До встречи, Жора. Удачной дороги.
Старший повернулся, и легкой походкой двинулся на выход — ворота уже распахивали сонные, только что сменившие ночной караул бойцы базарных.
— Ты, морда, совесть хоть какая есть у тебя? Дубль шесть, дубль пять! Случайно, да? — в который уже раз возопил Кирюха, получая домашний марс. Играли у Осетина, в пустой кафушке, запивая нарды кофейком да коньяком из махоньких капочек — обоим была нужна чистая голова. — Значит, говоришь, и к тебе тот же вопрос…
— Куда зарики цопаешь! Я выиграл!… Да, чё-то всурьез пробило товарища Жору на эту тему. Я думаю, что он поэтому и пришел. Точнее, прислали.
— Оп-па! Ну, наконец-то! Не тебе одному… А прикинь, Ахмет, у каких сурьезных дядь такие торпеды на сворке. Эх, марса не выйдет… Ну, получил?! Пошли, на улице посидим. Сань! Са-а-аньк! Направь нам ещё по чашечке, будь добр!
Прервав чемпионат, вынесли стулья на улицу к задней двери кафешки. Утро вызрело, огрубело — полупрозрачную рассветную дымку смел яркий свет, заливающий теперь внутренний двор Дома. Вместе с прохладой исчезли те жемчужно-серые мягкость, неоднозначность, полутени, из-за которых невольно умеряешь голос ранним утром. Во дворе бывшего училища начиналась дневная суета: шаркая, тянулись к летнему умывальнику мужики, где-то в глубине здания вспыхнула и погасла бабья перебранка, покатилось по кафелю что-то жестяное.
— Ну чё, Ахмет? Какие мысли? Будешь пробовать?
— Не зна-а-аю… С одной стороны, заманчиво — выломиться из этого дурдома. С другой — так разводят считающих себя умниками.
Заспанный до китайских глаз Серёжик принес кофе и затормозил — ставить было некуда, а метнуться за табуреткой спросонья ломало. Эта борьба настолько явно проступила на его отлежанной какой-то рубчатой тканью моське, что Кирюха не выдержал и подтолкнул, едва удерживаясь от смеха:
— Неси, неси, подержим пока…
Сомнамбула принес табурет, поставил и, не приходя в сознание, исчез.
— Во чудо, бля. Смотри, спит на ходу, как ещё в двери попадает! А мы с тобой типа дурачки, да?