Несколько раз в туалет кто-то заглядывал и спрашивал о чем-то. Сергей отвечал, склонившись над раковиной. Пара человек все-таки заметили кровь на его лице и поинтересовались, что произошло. Но, узнав, что его избили, никто не предложил свою помощь, ограничившись дежурными фразами.
Превозмогая дикую боль в груди, он вышел из туалета и направился домой.
– Что случилось?! – испуганно спросила Лариса при виде сына.
– Лошадь агрессивная попалась, – скривился Сергей, тяжело опускаясь на стул в прихожей.
Мать тут же потребовала, чтобы сын собирался в ближайший травмпункт.
– Вам в больницу нужно, – сказал врач, осмотрев уже теряющего сознание Сергея. – И в милицию, – чуть тише добавил он.
– На кого писать заявление? На лошадь? – поинтересовалась Лариса, все это время отвечавшая на вопросы врача вместо сына.
– Можно и на лошадь, – проговорил тот, неодобрительно поглядывая на пациента.
В больнице, помимо сломанного носа и выбитых передних зубов, обнаружили переломы двух ребер, из-за чего Сергей с трудом дышал и испытывал боль в области сердца.
8
Чужой
Кошмар этого бесконечного дня растянулся еще на месяц, в который Сергей старался лишний раз не покидать комнату, чтобы не оскорблять домочадцев своим видом. Впрочем, настоящий ад начался намного позже, когда ему все же пришлось выйти на улицу, отправиться в институт и заговорить с другими людьми.
– Где ты пропадал? – спросила его однокурсница, когда он наконец появился на занятиях.
Только сейчас Головкин осознал весь ужас своего положения. Он попытался что-то сказать, но голос будто запутался в легких, а сердце так бешено заколотилось, что начавшие срастаться ребра отозвались невыносимой болью. Сергей отвернулся, с трудом сделал шумный вдох и, неотрывно глядя на носки своих ботинок, ответил:
– С лошади упал на базе.
Не дожидаясь продолжения беседы, он ринулся вперед по коридору, стараясь не оборачиваться на однокурсницу. В этот день подобное повторялось с ним всякий раз, когда кто-то спрашивал его о чем-то.
Речь Головкина всегда была неуверенной и невнятной, из-за чего складывалось впечатление, что он сам не понимает, о чем говорит. Однако теперь молодой человек стал еще и шепелявить. Разговаривать теперь приходилось максимально тихо, стараясь особо не открывать рта, чтобы скрыть отсутствие зубов. Стоматолог предложил вставить металлические протезы, но Сергей, конечно, не согласился, а на белые коронки была очередь на несколько лет. В начале 1980-х существовала возможность изготовить протезы за деньги, но это считалось нелегальным, и нужно было знать, к кому обратиться. Спустя несколько месяцев Лариса дала сыну адрес такого специалиста, но тот попросил за свою работу столько, что хватило бы на покупку машины.
Даже спустя несколько месяцев Головкин не мог отделаться от мучительного давления в груди, которое возникало всякий раз, когда нужно было что-то сказать. Со временем все становилось только хуже. Сергей старался не появляться лишний раз в местах, где его могли бы заметить и о чем-то спросить. В конечном счете он начал бояться людей, а страх обычно рождает ненависть.
Как только ребра стали срастаться, Головкин отправился на поиски своих обидчиков. Сейчас он ненавидел нападавших намного сильнее, чем в день, когда его избили. Тогда Сергей еще не понимал, что отныне его жизнь изменится, что каждый раз во время разговора с кем бы то ни было его единственным желанием будет исчезнуть, сделаться невидимым, не стать объектом насмешек и оценивающих взглядов. В первый момент после нападения ему казалось, что люди его пожалеют и окружат заботой.