В той рощице не было ни одной поляны и тем более ни одной дороги, по которой могла бы проехать машина. Если бы мешок привезли, он должен был остаться в другой стороне. Мешки, из-за которых этот человек «надорвал спину», таскали сегодня утром рабочие, которых подросток знал. Ну и пачка сигарет сделала свое дело. Никто не носит с собой три пачки сразу. Максимум две. Незнакомец же на его глазах открыл вторую пачку, а это значило, что он вовсе не собирается платить за помощь. Все это паренек понял намного позже, обсуждая случившееся с приятелями. В тот момент он просто подчинился животному страху, который буквально сковал его, запрещая следовать за этим странным, неприятным дядькой.

Сергей смотрел на удаляющуюся фигуру и не знал, как поступить. Первой мыслью было догнать и задушить мальчишку, чтобы тот ничего никому не рассказал, но потом он справился с этим порывом, убедив себя в том, что не успел сделать ничего противозаконного. Головкин бросился в сторону железнодорожной станции окружным путем, чтобы не попасться на глаза никому из лагеря. В общежитие он вернулся глубоко за полночь и до утра не смыкал глаз, вспоминая пионера и представляя, что мог бы с ним сделать.

Спустя некоторое время Сергей снова задумал отправиться на поиски праздношатающихся мальчишек возле какого-нибудь пионерского лагеря. Если лошади и рутинная работа хоть как-то отвлекали его, то сейчас он остался один на один со своими желаниями. Из его каморки в общежитии был только один выход, и он уже не мог ничего с этим поделать. Единственным, что доставляло ему удовольствие, стали мечты о том, как он наказывает порочных подростков за их прегрешения. Эти мальчишки обязательно должны были быть испорченными, грязными, с дурными привычками и плохим воспитанием. Идеальный вариант – беспризорники. Так он мог чувствовать себя вершителем правосудия и санитаром общества. Известно, что человеку нелегко осознавать собственную греховность, обычно ему нужны оправдания своих действий.

На военную базу под Тверью Головкин прибыл в срок. Здесь ему предстояло провести два месяца, проживая в казарме, где разместили еще несколько десятков таких же парней, как он. Бо́льшую часть времени «солдаты» были предоставлены сами себе, а это способствовало тому, что его болезненное воображение работало на полную катушку. Для Сергея пребывание на базе превратилось в настоящее испытание. Он никогда не признавался себе в том, что его привлекают молодые люди. Во дворе это порицалось, а родители никогда не говорили с ним ни о чем, касающемся секса, если не считать, конечно, увещеваний о вреде онанизма. Здесь, в казарме, он никак не мог отделаться от навязчивых мыслей.

Оказавшись вдали от дома, люди могут позволить себе намного больше и значительно легче идут на преступление. Этому есть биологическое объяснение. Человек – стадное животное. Ему необходимо принадлежать к группе и иметь свою территорию, на которой действуют законы определенного коллектива. Попав за ее пределы, можно делать все, что угодно. Там действуют законы другого племени. Главное – не попасться вожаку. Никакие моральные ориентиры на чужой земле не имеют значения. Все это продолжается ровно до тех пор, пока человек не начинает считать новую территорию своей.

Раз за разом Головкин прокручивал в голове одни и те же сцены, и сил сдерживать себя у него уже не оставалось. Все чаще напуганные товарищи тормошили его, когда он застывал, словно окаменевший. Эти отключения случались поначалу достаточно редко, но на военной базе он по нескольку раз в день впадал в легкое подобие кататонии. Сергей мог стоять с отсутствующим видом, не замечая ничего вокруг, причем даже выстрелы и взрывы не могли вывести его из этого состояния (ради смеха сослуживцы пару раз устраивали ему подобные проверки – на стрельбище кто-то вдруг начинал без предупреждения палить по мишеням, а остальные веселились при виде Головкина, который безразлично наблюдал за процессом).

Пять дней в неделю они должны были слушать лекции по истории коммунизма и патриотическому воспитанию, учиться собирать и разбирать «АК-74» и пропалывать поле ближайшего совхоза, а на выходных разрешалось съездить домой при условии прибытия в часть вечером воскресенья.

В первые выходные Головкин поехал к родителям. Сестра уже вступила в сложную пору переходного возраста. Увидев Сергея, она вежливо поздоровалась, но затем, пока они пили на кухне чай, в воздухе висело натянутое молчание. Им попросту не о чем было говорить. Впрочем, оказалось, что с матерью и отцом его тоже больше ничто не объединяет. Отец даже больше не издевался над сыном из-за выбора профессии, нелюдимости или несуразности. Это была встреча чужих людей, которые изо всех сил старались поддерживать подобие светской беседы. Его комнату теперь целиком и полностью захватила сестра, и Сергею было неприятно видеть, как она сидит на тахте, на которой он спал с самого детства. Казалось, его просто вычеркнули и у него больше нет места, которое можно было бы назвать своим домом и своей территорией. Выделенная конезаводом комната была временным пристанищем: для того и существуют, в конце концов, общежития. Здесь, у родителей, он чувствовал себя лишним, и в целом мире, похоже, ему не было места.

На следующий день Головкин ушел из дома рано утром. В часть нужно было явиться только к вечеру, поэтому он отправился на железнодорожную станцию. Впервые он ехал не из смутного желания понаблюдать за подростками: у него было твердое намерение довести до конца то, что не удалось провернуть с тем сбежавшим пионером.

Он сошел недалеко от города Истры, на платформе 50-й км. Проезжая это место, он заметил небольшое озеро, на котором отдыхало множество подростков, и от железнодорожной станции двинулся в его направлении. Дорога от станции быстро превратилась в тропинку, которая вела через пролесок к какому-то садоводству. Когда на горизонте уже замаячили типовые одноэтажные деревянные дома, Сергей увидел мальчишку. У парня были светлые волосы, но в остальном он походил на тех подростков, о которых Головкин фантазировал по вечерам.

Подросток был одет в старые штаны с растянутыми коленками, футболку и панамку. С собой у него была старая корзинка: не иначе бабушка выдала ее внуку, чтобы тот принес к ужину грибов. В руках он сжимал перочинный ножик, который держал так, как учат в школе держать ручку. Мальчик сосредоточенно бродил между деревьями, то и дело присаживаясь на корточки, чтобы срезать очередной гриб. Судя по частоте, с которой он делал остановки, грибов здесь было достаточно.

Сергей несколько минут наблюдал за юным грибником, который был слишком увлечен «тихой охотой», чтобы заметить чужака. С собой у Головкина был только армейский вещмешок, который ему выдали на сборах вместе с формой. Он решил изобразить, что мешок служит ему вместо корзинки, и наклонился к земле, чтобы найти подходящий гриб. Вскоре подвернулся подосиновик вполне приличного размера.

– Слышишь, парень, не скажешь, что это за гриб? Есть можно? – окликнул он подростка.

Мальчик воодушевился тем, что может помочь своими знаниями взрослому человеку, и тут же пошел навстречу Сергею. Как только он оказался в зоне досягаемости, Головкин схватил его за шею, повалил на землю и стал душить. На несколько мгновений жертва оцепенела. Подросток не мог даже кричать от ужаса, когда ему удавалось глотнуть воздуха. Инстинкт самосохранения проснулся в нем в самую последнюю минуту. Собрав последние силы, мальчишка умудрился скинуть с себя нападавшего и схватить вывалившийся из рук нож. Головкин одним движением выбил нож и чуть ли не на лету поймал его. Он вновь повалил мальчика на землю и уже собирался пустить в ход оружие, чтобы «наказать».

– Не надо! – Паренек задохнулся в крике. Он лежал на земле, в отчаянии прикрывал от удара голову и с ужасом взирал на человека, который явно собирался его убить. – Не надо!

Сергей вдруг остановился. Ему нужно было сделать всего лишь шаг, сесть верхом на жертву и заколоть. Так просто, и так заманчиво… В следующую секунду пелена спала с глаз, и он увидел в этом пареньке себя, лежащего на земле, прикрывающего голову и с ужасом взирающего на столпившихся хулиганов. Это он кричал им: «Не надо!» Тогда еще он чувствовал себя живым, а сознание пока не начало поджигать мосты, соединяющие его с реальным миром.

Юный грибник начал отползать, напряженно, с животным ужасом наблюдая за обидчиком. Мужчина все еще стоял, сжимая в руке перочинный ножик. Высокий, сутулый, обритый налысо. Отсюда, с земли, он казался Големом[4], ожившим чудовищем из страшных рассказов. К хищнику нельзя поворачиваться спиной, иначе он атакует. Чтобы убежать, нужно было подняться и повернуться спиной к зверю. Мальчик продолжал отползать, глядя на Головкина, пока расстояние между ними не стало больше двух шагов. Только в этот момент подросток поднялся с земли и со всех ног бросился в сторону дачных домиков.