Сделали так.

Коменданту DULAG 111 подложили в сахарницу кусочек белого мрамора, Вебер любил чай вприкуску. Вот и доприкусывался гад. Крик! Беготня денщика Крохта.

— Уй! О-о-о! Больно то как!

Это же свой собственный зуб, а не черепа узников, которые так легко ломать прикладом.

Срочно вызванный Эсси-Эзинг успокоил страдальца:

— Начальник охраны лагеря очень хвалил стоматолога из городской больницы Чабановского, творит чудеса.

— Ча-ба-нофф-ски? Еврей? — напрягся Вебер.

— Нет, что вы! Белорус. Зовут Василий Дмитриевич, он вам этот зуб восстановит, как новенький, только нет у него обезболивающего, нужно послать вашего адъютанта на склад немецких медикаментов в госпиталь.

Вебер кивнул:

— П-поезжайте к нему, пусть напишет, что надо, и привезите сюда.

— Так ведь и бормашину придётся везти, а она требует установки, настройки.

Вебер зло сплюнул сукровицей:

— Мой водитель всё доставит со склада медикаментов и приедет за мной.

Так у Василия Дмитриевича вполне легально оказался и новокаин, и шприц Фишера, и ещё кое-какие нужные компоненты для пломб и зубных протезов, раз уж оккупанты расщедрились. Со стороны чёрного хода к кабинету Чабановского примыкала комнатка размером с чуланчик. Там и решили разместить старика-гравёра со всеми приготовленными приспособлениями для заливки матрицы.

Пётр Онуфриевич предложил там же устроить фотографа, на случай, если в портфеле Хайнемана окажутся бланки для аусвайсов.

— Посмотрите, что я придумал, — Чумак протянул Кларе небольшую дощечку, размером с тетрадь, с укрепленными на ней деревянными школьными линеечками.

— Для чего?