Оттуда она мне непрерывно звонит:

– Только что вышли из Лувра!.. Представляешь, стоим на площади Каррузель!..

Или:

– Версаль в утренней дымке!.. Тысячу раз – ах!..

Или:

– Сидим сейчас в кафе на рю де Шамель, пьем кальвадос, закусываем профитролями!..

Ее разочаровал Монмартр. Ее очаровал тот же Версаль. Булонский лес, как она утверждает, вовсе не лес, а ухоженный парк.

Она снова счастлива.

А в другом кафе, кажется, на улице Растиньяк, к ним подсаживается мужчина, который оказывается, ты только вообрази, аргентинцем, и уже через десять минут предлагает ей руку и сердце.

– Представляешь, его зовут Жозе Мануэль Эстрада Ферейра Лукас де Эспиноза!.. Он говорит, что о такой, как я, женщине, он грезил всю жизнь!..

Не знаю, уж как они объясняются там с этим Жозе Эстрада, но, по его словам, он является владельцем довольно крупного процветающего предприятия (свечной заводик, наверное, говорит Аля), в Буэнос-Айресе у него семикомнатная квартира, а в одной из южных провинций – фазенда.

– Он называет меня сеньорита Алья!.. Предлагает лететь с ним в Буэнос-Айрес прямо сейчас!..

– Немедленно возвращайся, сеньорита! – требую я.

– Через два дня!

– Нет, через два часа!..

Впрочем, Аля быстро меня успокаивает. Оказывается, аргентинец уже давно умчался в аэропорт. У него самолет через тридцать минут.

– Сказал, что улетает в свой Буэнос-Айрес с разбитым сердцем…

Вообще все просто великолепно. В связи кризисом, вероятно, народу в группе немного, автобус полупустой, гид делает им всяческие послабления, а кроме того, представляешь, на распродаже, на Елисейских полях, купила себе пальто. Боже мой, снежно-белое, из шерсти новорожденных ягнят!.. Звучит, конечно, ужасно, но ведь не убивали же их!.. Боже мой, ты упадешь!..

Я и в самом деле чуть ли не падаю, когда Аля через два дня появляется в аэропорту. Но не потому, разумеется, что на ней это потрясающее пальто, а потому, что она, не смущаясь скептического взгляда Нинель, с радостным визгом бросается мне на шею.

– Ну наконец-то я – здесь!..